Русский Зорро, или Подлинная история благородного разбойника Владимира Дубровского

– Faute de grives on mange des merles. – Баронесса усмехнулась сквозь слёзы. – Когда нет дроздов, приходится есть ворон… Русские говорят: за неимением гербовой бумаги пишут на простой. Выбирать не из чего. Дубровский должен бежать нынче же, и в наших с вами силах это устроить.

– Если вы знаете способ, на что вам надобна я? – в недоумении продолжала Маша, и Жюльетта созналась:

– От меня Владимир не примет помощи раньше того, как мы с ним объяснимся, но времени на это нет. Ежели вы напишете записку, он решит, что помощь исходит от вас, и спасётся. Вы ведь любили его…

– Я не любила его. – Мария Кириловна помолчала, поднявши глаза к потолку и часто хлопая ресницами, чтобы удержать набегающие слёзы. – Судьбе угодно было сделать меня женою князя, но я осталась верна Владимиру Андреевичу… Я не любила его, нет. Я по-прежнему люблю его!

Она с сомнением посмотрела на баронессу.

– А вы… Только ли в память о дружбе своей с отцом Дубровского вы так страстно желаете помочь ему?

Воспитанница графини де Гаше не дрогнула и выдержала взгляд.

– Отдаю должное вашей проницательности, – сказала она, аккуратно промокая влажное лицо платком. – Дружба со старшим Дубровским – это не всё. Мною движет ещё чувство вины перед Владимиром Андреевичем; его спасение позволит искупить мой недостойный поступок… Видите, я теперь откровенна с вами, однако это не имеет решительно никакого значения. Важно лишь одно: мы можем спасти Дубровского… или хотя бы попытаться его спасти. Кроме нас, этого не сделает больше никто.

– За неимением гербовой пишут на простой, – повторила Мария Кириловна вслед за Жюльеттой.

Велев горничной подать перо и бумагу, она дивилась непредсказуемым причудам судьбы. Лишь вчера князь обещал продиктовать ей письмо с тем, чтобы указать Дубровскому путь к спасению, и Маша решила выкупить у ненавистного супруга жизнь возлюбленного ценою собственной жизни. А нынче она жива, зато Верейский мёртв, и спасительное письмо диктует баронесса фон Крюденер, прибывшая ради того из Петербурга…

* * *

На этот раз лязг двери не застал Дубровского врасплох. После вчерашней трапезы он воспрянул духом: таинственный друг дал знать, что помнит о бедном разбойнике и проявляет о нём заботу, – появилась надежда, что щедрым подношением дело не кончится. Так и вышло: молчаливый солдат из караула внёс плотную картонную коробку, изрисованную вензелями раненбургского пирожника и перевязанную шёлковой лентой, оставил у входа и снова запер дверь.

Через мгновение лента была сорвана; в коробке рядом с бутылкою вина и почему-то пузырьком растительного масла вправду лежали пирожные весьма привлекательного вида…

…однако внимание Дубровского привлекло всунутое сбоку письмо, и сердце заныло – убористые строки на французском, без вского сомнения, писаны были рукою Марии Кириловны. Неужто и давешнюю корзину с едой прислала она?! Но как такое возможно, чтобы Маша приплачивала караульным и сделала их своей тайною почтой, когда она теперь замужем за князем Верейским?

Дубровский жадно вчитывался в письмо, не веря глазам; сердце колотилось всё быстрее. Князь мёртв?! Стало быть, Маша теперь свободна… Только не об этом писала она и не о чувствах своих, прежних или нынешних: на бумаге изложен был обстоятельный план побега, осуществить который надлежало немедля – в опасении скорого появления великого князя и связанной с тем смертельной угрозы для Дубровского.

Винная бутылка оказалась полупуста: её положили для виду, а вес коробке придавала дюжина тонких семивершковых пил, завёрнутых по одной в тонкую папиросную бумагу и спрятанных в двойном дне. Окрылённый Дубровский покрыл поцелуями письмо, тут же передвинул топчан под самое оконце и, вставши на доски с пилою в руках, принялся за дело.

Баронесса фон Крюденер ехала в Раненбург с твёрдым намерением устроить Дубровскому побег. Ещё не имея представления о том, как она это сделает, Жюльетта купила в Литейной части у немцев отменные пилы для металла. Теперь они пригождались: зубастая германская сталь хищно вгрызалась в старые кованые прутья решётки. Затупив одну пилу, Владимир бросал её и сразу брал другую; он трудился неутомимо – рана его уже не беспокоила, а сил придавали проснувшаяся вновь жажда жизни и предвкушение скорой встречи с Машей…

…которая надоумила баронессу положить в коробку пузырёк с маслом, чтобы подмазывать пилы и не делать лишнего шума: эту хитрость вычитала она в своих романах, где герои обыкновенно томятся в темницах и после бегут. Даже самые бестолковые книги на что-нибудь полезны!