Русский Зорро, или Подлинная история благородного разбойника Владимира Дубровского

Тут стало известно, что Дубровский убил Сваневича, был схвачен и заключён в крепость. В петербургских салонах пошли пересуды; оба имени не сходили с языков, а полковые товарищи сделались куда разговорчивее прежнего. Ловя каждое слово, баронесса узнала от бывших секундантов Сваневича, что не их доверитель, а Дубровский защищал на зимней дуэли честь неизвестной дамы, – и Жюльетта без труда догадалась, о ком идёт речь. Её терзания усилила сплетня о генеральской дочери, которая дала клятву Сваневичу, имела опасную связь с Дубровским, но внезапно вышла за князя Верейского. Прежде баронессе казалось, что из ревности она прибегла к помощи Сваневича, чтобы отомстить Дубровскому. Теперь Жюльетта поняла свою ошибку: напротив, это коварный ревнивец Сваневич воспользовался её ослеплением и отомстил тому, кто отнял у него невесту.

Измученная тяжкими мыслями Жюльетта продолжала ждать, пока Дубровского доставят в столицу. Ожидание неожиданно затянулось; чашу терпения переполнило известие, услышанное в салоне Елизаветы Хитрово: разбойник по болезни остаётся в остроге, а Михаил Павлович сам намерен отправиться в Раненбург. Услыхав о том, Жюльетта спешно пустилась в дорогу, норовя упредить стремительного великого князя…

…и первой новостью по прибытии стала для неё негаданная смерть Верейского. Едва переведя дух и наскоро собравшись с мыслями, баронесса следующим утром явилась ко вдове князя.

Маша встречала столичную гостью в совершенной растерянности: после ночной размолвки с Кирилой Петровичем она спала мало и скверно, а поутру осознала, что с кончиною мужа, которого убирали к похоронам на другой половине дома, больше не у кого узнать, как помочь Дубровскому. Речь баронессы фон Крюденер стала для Марии Кириловны новым потрясением.

– Прошу меня простить, княгиня, – сказала Жюльетта после непродолжительных соболезнований, – но я должна говорить с вами о Дубровском. Ему надобно бежать немедля; ещё день или два – и он погиб.

Встревоженная Маша вглядывалась в красивое лицо гостьи.

– Откуда вы знаете Дубровского и отчего пришли за этим ко мне? – спросила она с осторожностью, памятуя печальный опыт своих откровений.

– Я была дружна с его отцом, а Владимира Андреевича коротко знаю по Петербургу. Вот знак его доверия. – С этими словами баронесса подала Маше письмо, которое оставил ей Сваневич; бумага продолжала хранить ароматы духов. – Видите, он не стал делать для меня тайны из ваших чувств к нему…

– Вы лжёте! – вскричала Маша, увидав собственные признания, и в ярости скомкала письмо. – Это письмо адресовано вовсе не Дубровскому. Я тогда ещё его не знала и по глупости невероятной писала к тому, кто не стоил и мизинца… и ногтя на мизинце Дубровского! – Она рвала бумагу в клочья. – Вы лжёте, лжёте! Оставьте меня сей же час!

Только теперь баронесса до конца поняла, какую злую шутку сыграл с нею Сваневич. От бессилия и горечи слёзы хлынули по её щекам, оставляя тёмные дорожки в пудре. Жюльетта прижала руки к груди и заговорила умоляюще:

– Прошу вас… прошу вас, дайте мне ещё пять минут. Я сама была обманута… обманута самым бесчестным образом! Да, я пыталась обмануть вас… но самую малость: мы с Владимиром Андреевичем нынче в разладе… Это ложь во спасение, – я лгала только лишь затем, чтобы вы согласились помочь ему. Сюда едет великий князь. До его приезда Дубровскому надобно бежать… Как можно скорее бежать! Я не могу рассказать вам всего – и сама всего не знаю. Только жизнь Дубровского в опасности большей, чем вы можете себе представить. Когда он встретится с Михаилом Павловичем, спасти его не сможет уже никто.

В дороге до Раненбурга баронесса гадала: отчего великий князь так обеспокоен тем, что записки графини де Гаше оказались в руках Дубровского? По всему судя, старая интриганка описала в тетрадях тайну, не предназначенную для сведения гвардейского поручика. Придворные секреты заключают в себе смертельную угрозу для каждого, кто к ним прикасается. Дубровский же – из молодечества или по недомыслию – известил Михаила Павловича, что владеет не обрывками записок, а всем содержимым ларца, и в подтверждение тому вместе с листом из тетради прислал бриллианты. Сделал он это, будучи на свободе, но теперь оказался целиком во власти великого князя. Коли так, Дубровского неминуемо ждала смерть – лучшая хранительница всех тайн.

Мария Кириловна слушала баронессу и вспоминала давешние слова супруга о предстоящей казни. Притом фон Крюденер не могла знать, что погибели Дубровскому желает ещё и Кирила Петрович. Первая попытка убийства оказалась неудачной; без сомнения, он тут же попробует снова… Кабанья настойчивость папеньки была отменно известна Маше, а про кончину генерала ей покуда не сообщили.

– Я не могу верить вам, но больше мне даже словом перемолвиться не с кем, – призналась бедная княгиня, в растерянности глядя на Жюльетту. – Как же тут быть?