Русско-еврейский Берлин (1920—1941)

Это было ощущение оглушающей неожиданности. Казалось бы, именно в данном случае ему не должно бы быть места: человек прожил аридовы века, прожил целую историческую эпоху, от Николая Первого до Сталина, от крепостного права до коммунизма… Но и 20, и 30, и 40 лет назад он был такой же, как в последние годы… – всегда равный самому себе. Поэтому, чем дальше годы уходили, тем больше крепла привычка видеть его среди нас, – привычка, которую не могли искоренить несколько строк газетного извещения… Когда он приглашал нас на свой столетний юбилей, мы готовы были принимать это всерьез, потому что он говорил в уверенности, что к сожалению еще не вправе сказать: ныне отпущаеши! – мы понимали, что он нужен здесь, с каждым днем этих страшных времен все нужней, и потому он не должен уходить от нас…886

Это были очень точные слова. Пять лет спустя Гольденвейзер, возможно, лучше других понимавший значение не только деятельности, но и личности Тейтеля для его подопечных, да и для многих других людей, не получавших материальную помощь от тейтелевских учреждений, но будто заражавшихся от бывшего ученика хедера и действительного статского советника энергией и оптимизмом, по сути, повторил ту же мысль: «Узнав о смерти 88-летнего старика, не занимавшего никаких официальных постов и мирно доживавшего свой век в Ницце, великое множество людей почувствовало, как он был необходим, и как его будет недоставать»887. Фрумкин собирался приехать к патриарху в Ниццу «и рассказать ему о деятельности учреждений его имени в последний, столь тяжелый год». Фрумкин приехал – но уже после смерти Тейтеля. Так что он смог посетить лишь опустевший дом, «из которого исходило столько мощных импульсов человеколюбия»888.

После смерти Тейтеля основным источником информации Гольденвейзера и главной надеждой на то, что помощь русским евреям в Берлине не прекратится, стал Фрумкин. В письме, датированном мартом 1939 года, Гольденвейзер забросал его вопросами:

Имеете ли Вы сведения из Берлина? Я полагаю, что гг. Шутые либо уже уехали, либо уезжают в ближайшее время. Обеспечено ли дальнейшее функционирование столовой и Фонда? Как обстоит вопрос о субсидии «Джойнта»? Насколько мне известно, Бернард Кан в скором времени уезжает в Америку. Заведена ли связь с его преемником?

Я продолжаю получать из Германии и других стран просьбы по вопросу о переселении в Америку. В отношении русских беженцев этот вопрос пока сводится к добыванию аффидавита, притом консулы (по крайней мере, берлинский) относятся довольно снисходительно к вопросам о родстве поручителя с иммигрантом и даже о материальных средствах поручителя. Боюсь, что это благополучие скоро кончится. Номера выданных в последнее время виз уже перевалили за 2000, между тем общая цифра квоты составляет всего 2700.

Хуже обстоит дело с немецкими, польскими, чешскими, венгерскими и другими беженцами. Квоты этих стран заполнены на несколько лет вперед (венгерская квота, говорят, на 70 лет), надежды на увеличение квот нет, а возможности обхода иммиграционных законов все сокращаются889.