Русско-японская война и ее влияние на ход истории в XX веке

Однако, несмотря на националистическую волну поддержки конфликта, более глубокий анализ японского общества во время и после Русско-японской войны не только выявляет разные соперничающие группы интересов, но также показывает, что многие в японском обществе того время испытывали к войне своего рода презрение. Наоко Симадзу убедительно объясняет сосуществование этих двух противоположных чувств: «Как известно, патриотическая лихорадка бросалась в глаза в публичном пространстве, но за этим фасадом скрывалась глубокая обеспокоенность войной, которую испытывало большинство» [Shimazu 2008: 35]. Также она подчеркивает, что во время войны японское общество было «плюралистичным и динамичным» [Shimazu 2008: 35], имея в виду, что более внимательное рассмотрение японского общества военного времени может в результате привести к лучшему пониманию конфликтов между основными группами интересов той эпохи. Эти конфликты существовали еще до войны, когда руководители страны делились на две фракции, провоенную и антивоенную, и обе пытались влиять на политический курс Японии [Окамото 2003]. Кажется естественным, что пропагандистская борьба между этими двумя лоббистскими группами должна была продолжиться и во время войны.

В то время как группы давления правого крыла, такие как «Гэнъёся» («Общество темного/черного океана»), «Кокурюкай» («Амурский союз») и «Тайгай кодосикай» («Общество сильной внешней политики»), которая позднее стала называться «Тайро досикай» («Общество противников России»), требовали защитить национальную гордость Японии, вступив в борьбу с Российской империей, сохранить влияние в Корее и заставить правительство действовать в национальных интересах Японии [Shimazu 2008: 36][129], некоторые антивоенные голоса пытались обратить внимание японской общественности на негативные последствия конфликта. Таким образом, японское общество совсем не было идеологически однородным, даже несмотря на то, что условия для формирования разных мнений отнюдь не были благоприятными. Конфликт критиковало «маленькое, но громкое антивоенное лобби» [Shimazu 2008: 37], опиравшееся на христианские, гуманитарные и социалистические идеалы. «Хэй-мин синбун» («Газета простолюдинов») станет главным изданием протеста в военные годы, в котором журналисты будут критиковать не только саму войну, но и ее капиталистические корни, призывая к всемирному объединению тех, кто верит в социалистические идеи борьбы с капитализмом. Несмотря на то что тиражи «Хэймин синбун» не были большими – сначала 3500 экземпляров, затем до 8000, – ее призыв к объединению пролетариата Японии и России для окончания войны показался настолько опасным, что государство установило за изданием надзор и предпринимало к нему меры воздействия.

Социалистические идеи проникли в Японию после Японокитайской войны (1894–1895), но это движение не получало развития, поскольку правительство стремилось предотвратить критику со стороны потенциально опасных левых сил [Kublin 1950: 323]. Становление левого движения произошло главным образом во время индустриализации Реставрации Мэйдзи, в особенности после войны с Китаем и импорта иностранных идей с Запада. Это были в том числе работы Карла Маркса (1871–1911) и Фридриха Энгельса (1820–1895), публикация которых в Японии – а именно Коммунистического манифеста в переводе Котоку Сюсуя (1871–1911) и Сакаи Тосихико (1871–1933) – совпала с началом Русско-японской войны в 1904 году [Uchida 2010: 205][130]. Поскольку социалистическое движение в Японии набирало обороты как реакция на изменившиеся социально-экономические условия в результате открытия Японии, Реставрации Мэйдзи и волны индустриализации после Японокитайской войны, Русско-японская война сопровождалась серией протестов против глобального конфликта, вызванного капитализмом. Как отмечает Хайман Кублин, немногочисленные пионеры социализма в Японии «обнаруживали основную эмоциональную, прагматическую и философскую мотивацию, характерную для социалистических движений на Западе», а «христианская любовь к человеку, сентиментальный утопизм, радикальный либерализм, профсоюзная и трудовая сознательность и чистый интеллектуальный дилетантизм образовали мозаику идеализма и доброй воли» [Kublin 1950: 324]. Именно Русско-японская война изменила характер японского социализма, внедрив воинствующую и радикальную форму марксизма, который появился как побочный продукт антивоенной критики, сформулированной социалистами военного периода. В то время как «отцы-основатели» японского социализма, как и их западные коллеги, происходили из среднего класса, под влиянием Русско-японской войны и трудностей, которые она создавала для широких масс населения, в Японии число последователей и сочувствующих социализму расширилось.