Русско-японская война и ее влияние на ход истории в XX веке

Чем больше я смотрю на царя, кайзера и микадо, тем больше мне нравится демократия, даже если приходится терпеть американские газеты как один из ее компонентов; ответственность – это лучшая ее составляющая. Россия настолько коррумпирована, вероломна, изворотлива и настолько некомпетентна, что я едва ли могу предсказать, заключит ли она мир или выйдет из переговоров в любой момент. Япония, конечно, абсолютно эгоистична, хоть и кажется, что она деликатна, намного лучше понимает, чего хочет, и способна этого добиться. В России, конечно, не верят в искренность моих мотивов и слов; иногда мне кажется, что и в Японии тоже [Bishop 1920: 394].

Пока в Маньчжурии шла война, англо-японский союз и вмешательство Рузвельта удерживали европейские великие державы, в особенности Германию, от вмешательства в конфликт между Японией и Россией [Parsons 1969: 24]. 24 июля 1905 года Рузвельт написал письмо британскому дипломату сэру Сесилу Спрингу Райсу (1859–1918), в котором снова подробно изложил причины невмешательства:

Сразу после начала войны я самым вежливым и тактичным образом уведомил Германию и Францию о том, что в случае возникновения союза против Японии с целью попробовать повторить то, что Россия, Германия и Франция сделали с ней в 1894 году [Sic/], я сразу займу сторону Японии и буду действовать в ее интересах столько, сколько потребуется. Я, конечно, знал, что ваше правительство поступит так же, поэтому не проконсультировался с Британией, перед тем как объявить о своих намерениях[191].

Для Рузвельта совместное вторжение европейских держав, такое как в 1895 году, ослабило бы положение США в Китае и Маньчжурии, в частности потому, что главным их интересом в регионе была политика открытых дверей в Маньчжурии, которую он надеялся поддерживать не слишком высокой ценой, опираясь на поддержку Британии и собственного американского флота [Dennett 1925: 143]. Поскольку японцы обещали равные экономические права для всех держав в регионе после победы над Российской империей, было естественно, что президент поддерживал их [Parsons 1969: 25–26].

И наоборот, победа России означала бы угрозу экономическим интересам США в Восточной Азии, и Рузвельт с самого начала боялся ее победы, поэтому он поручил командному составу флота подготовить возможный план действий США против Владивостока [Parsons 1969:27–28]. Рассматривались совместные военные операции Великобритании и США против возможного союза России и ее европейских сторонников; однако в результате побед Японии стало ясно, что в этих планах нет необходимости. Япония быстро удивила всех, кто сомневался в ее военных способностях. Хотя Рузвельт не подписал официального соглашения о поддержке японского правительства, японские руководители знали, что могут по меньшей мере рассчитывать на позитивный нейтралитет США. Однако исход Русско-японской войны указал Рузвельту на необходимость баланса между угрозой русской экспансии в Маньчжурии и возможной будущей угрозой роста влияния Японии в Восточной Азии. Сначала он решил противостоять реальной опасности, в частности потому, что оккупация Россией Маньчжурии в то время представляла более значимую угрозу интересам США в Маньчжурии, чем Япония. Следовательно, Рузвельт должен был поддерживать Японию до достижения баланса сил [Parsons 1969: 34]. Как и британцы, президент США был сторонником идеи экспансии Японии на север. Протекторат Японии над Кореей обещал больше экономических возможностей для политики открытых дверей в регионе, чем русская оккупация, так как Россия уже показала свои особые амбиции в Китае после Боксерского восстания. В июле 1905 года США и Япония подписали соглашение Кацуры – Тафта, закрепляющее такой сценарий путем обмена сферами влияния в Корее и на Филиппинах между Японией и США [Agarwal 2006: 267–268].