Русско-японская война и ее влияние на ход истории в XX веке

Японцы знали о том, какую роль играет в США общественное мнение. До начала и особенно во время военных действий японские интеллигенты, политики и другие знаменитости были отправлены в Европу и США для создания положительного образа Японии в многочисленных беседах и публикациях на английском языке[205]. С этой же целью в путешествие отправился виконт Суэмацу Кэнтё (1855–1920), а в мае 1905 года Великобританию и Германию посетили наследный принц Японии с супругой. Японское правительство определенно стремилось предотвратить повторение событий 1895 года, когда Россия, Франция и Германия выступили против Симоносекского мирного договора, из-за чего Япония лишилась всех своих новых завоеваний [Nish 20056: 14–15]. Однако казалось, что вероятные требования победившего правительства в Токио беспокоили именно Рузвельта[206]. Японцам были нужны контрибуции, чтобы покрыть ими военные затраты без ослабления своей экономики на несколько лет, и президенту США не удавалось изменить это условие в течение июня и июля, несмотря на то что он пытался убедить как Россию, так и Японию в необходимости выработать более подходящее решение [Trani 1969: 82–95].

В июле правительство в Токио наконец сформулировало требования:

1) полный контроль над Кореей;

2) отвод российских войск из Маньчжурии;

3) передача Японии Ляодунского полуострова;

4) передача Японии железной дороги южнее Харбина;

5) уплата Россией контрибуций;

6) передача Японии российских судов, находящихся в нейтральных водах;

7) передача Японии Сахалина;

8) предоставление Японии права рыболовства в российских военных водах;

9) ограничение российских морских сил на Дальнем Востоке;

10) Владивосток в будущем будет лишь торговым портом [Trani 1969: 95].

Казалось, что переговоры станут очередной битвой в этой войне. Хотя Япония имела полное право пожинать плоды победы, международная политика со времени начала войны изменилась, и Япония потерпит свое первое и единственное поражение за столом переговоров в Портсмуте.

Но японские делегаты еще об этом не знали. Американский железнодорожный магнат Джеймс Дж. Хилл (1838–1916) организовал поездку до западного побережья США в Миннесоту на одном из лайнеров «The Great Northern Steamship Company», а затем железной дорогой до восточного побережья, и когда Комура 19 июля 1905 года прибыл в Сиэтл, его приветствовало более тысячи человек, а мэр сопровождал его в прогулке по городу[207]. Ситуация, описанная Трани, кажется парадоксальной, потому что «американцы отказывались жить рядом с японцами, но надеялись, что Комура одержит победу на конференции» [Trani 1969: 99].

Когда начались переговоры, русская армия в Маньчжурии была сбита с толку и деморализована[208], но царь отказывался это признавать. Японцы, напротив, чувствовали себя бесспорными победителями, и когда японские делегаты встречались в конце июля с Рузвельтом, они снова и снова требовали уплаты контрибуций [Gaimusho 1953:42–44]. Хотя русские вроде бы были готовы оплатить содержание своих военнопленных, делегаты из Санкт-Петербурга отказывались отдавать Сахалин, выплачивать контрибуции, передавать суда в нейтральных водах и ограничивать военно-морской флот в Тихом океане [Saul 2005: 502]. 10 августа Комура представил требования японцев [Gaimusho

1953: 61–62]. Требование сделать Владивосток исключительно торговым портом исчезло, и Рузвельт поверил в возможность договориться при такой позиции Японии. Через семь дней царь опять заявил, что Россия не будет выплачивать контрибуции и отдавать территории. 18 августа Комура снова обсуждал с Витте Сахалин. Японцы предлагали вывести войска из северного региона за 1,2 миллиарда иен и сняли требование о передаче российских судов и ограничении военно-морского флота. Так Япония начала двигаться навстречу позиции России [Лукоянов 2007:26].

Рузвельт также старался выдавить русских с Сахалина, но отношение к этому в Санкт-Петербурге оставалось агрессивным, поскольку Николай II совершенно не хотел отдавать территории и что-либо выплачивать. В тот же день в «The San Francisco Call» было опубликовано мнение Витте:

[Он] говорит своим друзьям, что прогноз безнадежный. Он не видит ни малейшего шанса найти взаимопонимание. Сегодня японцы были упрямы, демонстрировали бескомпромиссное отношение, и именно этим, более чем чем-либо еще, обусловлена уверенность русских в том, что переговоры зашли в тупик. «Мы могли бы с тем же успехом говорить с каменной стеной вместо японцев», – сказал сегодня один из представителей русской миссии[209].

В «The Sunday Star» в Вашингтоне пошли еще дальше, заключив следующее: