Русско-польская война 1654–1667 гг.

От мест. Голтвы при впадении одноименной реки в р. Псел хан двинулся на соединение с И. Выговским, с войсками которого сошелся за два дня пути до Конотопа. При встрече хан и гетман заключили союзный договор в форме ленной присяги украинского гетмана в подданстве крымскому хану. И. Выговский привел к хану около 16000 украинских казаков в составе 10 полков: Черниговский (А. Силич), Переяславский (Т. Цецура), Каневский (И. Лизогуб), Уманский (М. Ханенко), Черкасский (Ф. Джулай), Кальницкий (И. Вертелецкий), Паволоцкий (И. Богун), Белоцерковский (И. Кравченко), Подольский (А. Гоголь) и Прилуцкий (П. Дорошенко), — а также от двух до четырех тысяч польских наемников под командованием коронного обозного А. Потоцкого и украинского шляхтича Ю. Немирича. В числе наемников помимо поляков оказались сербы, волохи, молдаване, болгары и венгры[33].

^{Запорожский казак}

Объединенная татарско-казачья армия приблизилась к Конотопу 27 июня и выслала к русскому лагерю «в подъезд» небольшой отряд. Узнав о появлении в окрестностях Конотопа войск И. Выговского, но не предполагая присутствия с гетманом крымского хана с ордой, кн. А.Н. Трубецкой послал вослед казачьим разъездам И. Выговского своих товарищей князей С.Р. Пожарского и С.П. Львова, отдав им практически всю имевшуюся в его распоряжении конницу, подкрепленную каким-то количеством драгун. То ли посланные воеводы должны были, не ввязываясь в серьезное сражение, произвести разведку боем и выяснить противостоящие русской армии силы, то ли Трубецкой посчитал, что посланных войск вполне достаточно для разгрома гетманской армии. Преследуя казачий «подъезд» за 7 верст от Конотопа князья Пожарский и Львов обнаружили за переправой поставленный для приманки небольшой казачий табор. Увидев, что противник уступает им не только по силе, но и по численности, воеводы соблазнились легкой победой и решили атаковать противника, пока не подошли остальные войска И. Выговского. Когда русские воеводы «заглотили приманку» и, переправившись через речки Сосновку и Поповку, повели свою конницу к казалось бы легкой и быстрой победе, у них с фланга и в тылу появился сам хан со всеми татарскими ордами и остальные войска И. Выговского. Теперь охотник превратился в дичь и атакованная со всех сторон русская конница попыталась пробиться из полного окружения, в котором она оказалась. Спастись из сечи, с боем преодолев переправы через Сосновку и Поповку, удалось немногим.

В бою и при отступлении к лагерю кн. А.Н. Трубецкого сильно поредевших отрядов, прорубивших себе дорогу к русским позициям под Конотопом, пало и было пленено около 3000 русских всадников. Участники боя казаки И. Беспалого позже рассказывали в Москве о той сече: «толко де в то время и татар и черкас побито немало ж»[34]. Многие, включая обоих воевод попали к татарам в плен. Но и победителям виктория досталась дорогой ценой. Взбешенный большими потерями крымский хан приказал казнить всех многочисленных русских пленников. Это был едва ли не единственный за столетие случай подобного ожесточения хана, когда в жертву своему гневу он готов был принести столь дорогую добычу. Мурзы и рядовые татары, для которых пленники были выгодным товаром, подошли к приказу своего хана с прагматической стороны. Полагая взятых на бою своей личной добычей, они постарались укрыть в обозе от избиения как можно больше русских пленных ратников. Тайно от своего хана татары привезли в Крым около 400 русских пленных. Позже их выкупали из Крыма русские послы и христианские купцы. Но не только простые русские ратники пали жертвой ханского гнева: пленный русский воевода кн. С.Р. Пожарский, не склонившийся перед ханом, державший себя гордо и дерзко, сохранил свою честь, но лишился за это головы. Второй русский воевода кн. С.П. Львов был взят в плен, будучи смертельно раненым, и умер при отходе татарского войска от Конотопа. Труп его был брошен татарами в камышах. Когда вести о поражении под Конотопом и гибели воевод, обросшие по пути многочисленными слухами и подробностями, достигли столицы, Алексей Михайлович вышел в траурном «смирном» платье[35]. Трауром в эти дни были отмечены практически все семьи московской элиты, поскольку в коннице кн. А.Н. Трубецкого в поход выступили представители всех московских родов. Не случайно и позже проезжавший в 1677 г. через Конотоп наемный шотландец на русской службе полковник драгунского полка Патрик Гордон записал в своем Дневнике, что «город славен и знаменит по скорбным песням русских о гибели там их конницы».