Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в.

Позиция, занятая польско-литовскими феодалами по вопросу об Эстонии, исключала для шведских политиков возможность обратиться к Речи Посполитой за военной или дипломатической поддержкой против России. Напротив, теперь вставал вопрос о защите шведских позиций на Балтике от притязаний партнера по унии[151], для чего было необходимо укрепить международное положение Швеции. Создавшаяся ситуация склоняла, таким образом, шведское правительство к поискам прочного мира с Россией, так как, указывалось в письме герцога Карла государственному совету, «неизвестно, как долго может продлиться дружба поляков»[152].

К этому же вынуждали шведских государственных деятелей и важные внутриполитические соображения. Вторая половина 90-х годов XVI в. была для Швеции временем острого конфликта между отдельными группировками шведского общества. Одна из группировок, во главе которой стоял король Сигизмунд, опиралась на реакционные круги шведской аристократии и находящиеся под их влиянием консервативные круги крестьянства. Она ставила своей целью восстановление в стране католической религии. Ее позиции в Швеции были довольно слабыми. Гораздо сильнее были позиции противоположной группировки, во главе которой стоял дядя короля, герцог Карл, выступавший за сохранение протестантской религии как единственного вероисповедания в Швеции. Эта группировка опиралась на поддержку подавляющей массы дворянства, горожан и свободных крестьян[153]. Слабость своих позиций в стране Сигизмунд и его сторонники в известной мере компенсировали наличием внешней поддержки со стороны Речи Посполитой, с помощью которой они могли добиться известных результатов, используя трудности международного положения Швеции. Действительно, отстранение Сигизмунда от власти означало бы если и не начало прямого конфликта, то уж во всяком случае непременный разрыв с Речью Посполитой, а при отсутствии прочного соглашения с Россией это могло поставить Шведское королевство в критическое положение.

Потребность для Швеции сохранить союз с Речью Посполитой широко использовалась Сигизмундом при обосновании необходимости предоставить шведским католикам свободу богослужения[154]. Предводители враждебной группировки были вынуждены признать вескость этих доводов, и Сигизмунду удалось добиться частичного удовлетворения своих требований: в некоторых королевских замках летом 1594 г. было разрешено католическое богослужение. Для могущественной оппозиции в такой ситуации мир с Россией становился необходимым условием для завершения борьбы с приверженцами Сигизмунда. Отсюда согласие начать мирные переговоры с русским правительством. Сигизмунд и его сторонники понимали, что мир с Россией может лишить их некоторых существенных преимуществ; их интересам в большей мере соответствовало бы обострение русско-шведских отношений[155], но выступить против заключения мира они также не решились, опасаясь, что это может окончательно подорвать их позиции в шведском обществе[156].

Благодаря всем указанным выше факторам во внешней политике Швеции наступил поворот от политики восточной экспансии к политике стабилизации отношений на Востоке. Разумеется, речь шла о таком мире с Россией, который сохранил бы за Швецией все завоеванные ею позиции на Балтике.

Неудивительно поэтому, что представленный шведами проект договора положил начало длительной дискуссии между делегациями обеих сторон. Русские представители, ссылаясь как на доводы общего порядка[157] так и на нормы, принятые в международной торговле[158], доказывали незаконность шведских предложений и необходимость предоставить всем западноевропейским купцам (но прежде всего ганзейским[159]) право свободного проезда в Нарву и Ивангород[160]. Шведские послы настаивали на принятии своих условий, подчеркивая, что все равно иностранные купцы не смогут ездить в Россию вопреки воле шведского правительства, так как «морской ход» идет «мимо Колывани и Выбора — земли государя нашего»[161]. Споры, тянувшиеся больше месяца, закончились, однако, тем, что 20 февраля русская сторона представила свой проект мирного договора, который полностью включал в себя текст шведских предложений[162]. Таким образом, стоявшая перед русским правительством альтернатива была решена в пользу заключения мира на условиях, выдвинутых шведской стороной.