Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в.

Уже в донесениях 1585 г. испанского посла в Праге Гильельмо да Сан Клементе Филиппу II имеются сведения, что Максимилиан просил императора помочь ордену отнять у поляков его старые владения в Ливонии и Пруссии[311]. В 1593 г. Николай Варкоч, выполняя поручения Максимилиана, выяснял в Москве, как отнесется русское правительство к захвату Ливонии Габсбургами[312]. В 1598 г., отказываясь от притязаний на польский трон, эрцгерцог специально оговорил в акте «отречения», что он оставляет за собой право на Ливонию и Пруссию, которые должны ему принадлежать как гроссмейстеру Тевтонского ордена[313]. В том же 1598 г. он, как указывалось выше, через Луку Паули пытался заручиться поддержкой русского правительства для осуществления своих планов восстановления ордена[314].

Есть, таким образом, основание считать, что сам Максимилиан, отказавшись от предложенной ему польской короны, выдвинул на первый план Пруссию как объект совместных действий двух государств. Отсутствие русских материалов о переговорах в Мергентейме[315] не позволяет установить, были предложения Максимилиана одобрены русскими дипломатами или просто приняты к сведению.

И отказ от больших планов одновременно со стремлением найти более реальный объект для своих притязаний, и обращение за помощью к испанским родственникам показывают неуверенность эрцгерцога в собственных силах. Между тем очень скоро выяснилась тщетность его надежд на испанскую помощь. Как раз в это время, ища союзников против восставших Нидерландов, испанские Габсбурги решили пойти на сближение с польским королем[316]. Неудивительно поэтому, что в своем ответе Альбрехт советовал брату при решении поднятых вопросов следовать советам и желаниям императора. В апреле ответ подобного содержания был послан к нему из Мадрида[317]. Оставшись предоставленным самому себе, эрцгерцог не решился на сепаратное выступление и не возобновлял контактов с русским послом, который из Мергентейма выехал на зимовку в город Хеб, где и находился до начала мая 1600 г., ожидая формального окончания переговоров[318].

К этому времени, когда Власьев переехал в Хеб, положение снова изменилось, так как в дипломатическую борьбу вокруг русского плана включился с большой энергией воевода Михай.

Заняв Семиградье, этот крупный полководец и государственный деятель с огромной энергией взялся за осуществление своего главного политического плана: используя противоречие между великими державами, объединить Семиградье, Молдавию, Валахию в единое государство.

Русская внешнеполитическая программа, с которой Михая ознакомил, вероятно, Арменопул, в случае ее проведения в жизнь могла бы создать очень благоприятную обстановку для военной и дипломатической деятельности валашского воеводы… Прежде всего с выдвижением кандидатуры Максимилиана на польский трон снимался с повестки дня вопрос о правах эрцгерцога на Семиградье; Михай получал возможность, не вступая в конфликт с Габсбургами, удержать эту территорию под своей властью. Более того, оказывая помощь Максимилиану, Михай обеспечивал себе поддержку Габсбургов в борьбе за находившуюся под польским протекторатом Молдавию, которая после захвата Семиградья стала главным объектом устремлений валашского воеводы. А дальше развертывались перспективы включения в состав новой державы Волыни и Подолии[319].

Не использовать такие возможности Михай, конечно, не мог и постепенно начал убеждать императорский двор в необходимости сделать Максимилиана польским королем.

Уже в январе 1600 г. в статьях, посланных императору, прося закрыть для польских войск переходы через Карпаты и дать ему субсидии для организации похода на Молдавию, Михай писал: «Когда Молдавия будет присоединена к Семиградью и Валахии, поляки будут вынуждены… надеть на эрцгерцога Матвея или Максимилиана польскую корону»[320].

В марте 1600 г., накануне нападения Михая на Молдавию, тон заявлений валашских представителей стал еще более определенным. 6 марта при переговорах с австрийскими послами представитель Михая боярин Стойка заявил, что «господин воевода хочет… сделать эрцгерцога Максимилиана королем в Польше»[321]. Двумя днями позднее он снова старался убедить австрийцев, что «теперь» налицо «наилучший удобный случай привести эрцгерцога Максимилиана к польской короне»[322]. 13 марта валашские представители снова пытались вернуться к этому вопросу[323].