Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв.

Добиваясь построения костелов для духовных нужд католиков, составители проекта, однако, не проявили никакой заботы об аналогичных нуждах протестантских подданных Речи Посполитой. Более того, в тексте проекта 1600 г. содержится просьба, чтобы «великий князь Московский не допускал в своей земле еретичества»[868]. Таким образом, составители проекта, добиваясь создания благоприятных возможностей для осуществления католической миссии на территории России, одновременно призывали русское правительство принять меры против попыток пропаганды своей веры со стороны польско-литовских феодалов-протестантов. Такая демонстрация враждебного отношения правительства к своим подданным иного вероисповедания дает материал для суждений о среде, в которой проект создавался. Если какой-то проект «соединения» и был представлен Сигизмунду III представителями Великого княжества, то он никак не мог включать в себя формулировок, ставивших в неравноправное положение протестантских магнатов Литвы, таких, например, как кальвинист К. Радзивилл, гетман и воевода виленский. Очевидно, окончательный свой вид проект «вечного соединения» получил на совещаниях в узком кругу между королем и его ближайшим окружением и руководителями великокняжеской канцелярии — такими ревностными католиками, как канцлер Л. Сапега и братья Войны (подканцлер Габриель и писарь Матвей).

Появление в проекте «соединения» подобных определений и формулировок ясно говорит о существенном видоизменении концепции восточной политики Речи Посполитой под влиянием контрреформационной идеологии. Еще в 80-х годах XVI столетия официальным лозунгом восточной политики Речи Посполитой было заключение между государствами унии по образцу Люблинской. Между тем суть Люблинской унии заключалась в уравнении социально-политического положения отдельных групп феодалов в рамках сложного организма Речи Посполитой путем предоставления всем им, независимо от национальности или вероисповедания, одинаковых прав и привилегий, которые ограждали феодалов и их собственность от возможных посягательств со стороны государственной власти и одновременно укрепляли их классовое господство над горожанами и крестьянством. В соответствии с этим в процессе подготовки к унии были, как известно, ликвидированы те правовые нормы, которые ставили православных феодалов Великого княжества в юридически неравноправное положение по отношению к их католическим собратьям[869]. Поэтому ни в проектах 80-х годов, ни в проекте 1590 г. вопрос о распространении католической религии в России не фигурировал. К началу XVII в. положение изменилось. Новое поколение польско-литовских политиков, формирование взглядов которого происходило в условиях роста контрреформации, отошло от политических построений предшествующего периода, склоняясь к тому, чтобы считать важнейшей гарантией государственного единства, в соответствии с высказываниями П. Скарги, не только единство социально-политических институтов, но в не меньшей мере единство вероисповедания. Из этой новой ориентации вытекали попытки принудить православное население Речи Посполитой признать власть римского папы, что нашло свое отражение и в провозглашении Брестской унии 1596 г., и в последовавших за ней гонениях на православных, не признававших унии. Для этих политиков восточноевропейская федерация была немыслима без возникновения перспектив на достижение такого религиозного единства хотя бы в будущем. Не случайно вместе с посольством в Москву выехал проповедник-иезуит, подготовивший для послов специальное рассуждение об унии церквей, которое было затем зачитано на переговорах[870].

Несмотря на существенность корректив, внесенных правительством Речи Посполитой к началу XVII в. в свой внешнеполитический курс, оценивая концепцию проекта 1600 г. в целом, следует признать, что ее основная линия, намеченная в проекте 1590 г., осталась прежней и лишь приобрела после внесенных поправок и уточнении большую четкость и последовательность. Это была линия на создание условий для польско-литовской феодальной колонизации русской территории и для всестороннего воздействия на русское общество со стороны господствующего класса Речи Посполитой. Тем самым были бы заложены основы для последующего объединения России и Речи Посполитой в едином государственном организме при определяющем влиянии польско-литовских феодалов.