Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв.

Неудивительно, что против этой кандидатуры был направлен основной огонь критики приверженцев шведского принца. Прежде всего они старались рассеять у сторонников царя представление о больших военных и финансовых возможностях Русского государства. У московского царя, указывал, например, С. Гостомский, не может быть больших средств, так как в его стране не добывают драгоценных металлов и есть лишь один торговый порт на Белом море[644]. Приверженцы Сигизмунда выражали также сомнения в размерах и силе русской армии, указывая на неудачи, постигшие ее в последние годы Ливонской войны[645]. Отсюда следовал вывод, что сотрудничество с Россией не поможет Речи Посполитой укрепить свое международное положение. Напротив, выбор царя поставит польско-литовских феодалов перед необходимостью вести тяжелую войну с Османской империей, в которой Россия не сможет эффективно помочь Речи Посполитой: русские земли расположены слишком далеко от турецких владений и, кроме того, как сможет царь защитить Речь Посполитую от турок, если он не смог дать отпора покойному королю?[646] В итоге двухдневной дискуссии сторонники царя оказались в явном меньшинстве и к 15 августа вопрос о выборе Сигизмунда Вазы был уже практически предрешен[647]. Немедленная «номинация» шведского кандидата не состоялась в тот момент лишь из-за формальных препятствий: примас, в права которого входило исполнение этого обряда, а с ним и другие католические епископы находились в лагере противников Я. Замойского.

Если группировка, игравшая в лагере Я. Замойского руководящую роль, нашла возможным приступить к обсуждению кандидатур, не знакомясь с русскими условиями унии, то противоположный лагерь, объединявший в своих рядах основную массу сторонников московского кандидата, не мог приступать к выборам, не составив представления о содержании русских предложений. Поэтому голосованию магнатов и шляхты этого лагеря предшествовали переговоры польско-литовской делегации с русскими послами, начавшиеся 15 августа в селе Каменце[648].

Следует сразу же отметить, что принципиальные расхождения между программами сторон в ходе переговоров выявились лишь частично, а некоторые основные вопросы, по которым расхождения объективно были особенно велики, так и не стали предметом дискуссии. В значительной мере это объяснялось позицией русских послов. Они, учитывая, по-видимому, опыт предшествующих переговоров с литовскими представителями, отдавали предпочтение общим высказываниям, в которые обе стороны могли вкладывать различный смысл. Так, по объективно наиболее важному вопросу — о характере самой унии — русские послы оперировали таким неопределенным термином, как «вечное соединение», или заявляли, что они «согласны, чтобы [Россия и Речь Посполитая] всегда имели одного государя»[649]. В итоге у части польско-литовских политиков создавалось впечатление, что по этому вопросу русская сторона готова принять польско-литовские условия[650]. Аналогичным образом, когда польско-литовские представители, не удовлетворившись обещанием наделять неимущую шляхту наделами на пустых землях в Диком поле, потребовали, чтобы царь раздавал шляхте земли на Смоленщине и в Северской земле, послы ответили: «Чья ко государю нашему служба дойдет, и государь наш волен тово жаловать вотчиною и в Московском государстве»[651]. Русские послы и здесь формально не отступали от инструкций. Вместе с тем их высказывания, так сформулированные, создавали впечатление, что и по данному вопросу русское правительство готово удовлетворить пожелания польско-литовских феодалов. Несмотря на это, вскоре после начала переговоров русские послы оказались в весьма трудном положении.

Стало выясняться, что внешнеполитические планы русского правительства не привлекают к себе польско-литовских феодалов. Их отношение к русским планам наступательной войны против Османской империи и Швеции оказалось более чем сдержанным. Прежде всего, здесь сказалось снижение в глазах господствующего класса Речи Посполитой военно-политического престижа Русского государства после военных кампаний С. Батория, о чем ясно свидетельствуют приведенные выше высказывания сторонников Я. Замойского. Ослабленная Ливонской войной и вступившая в 70–80-х годах XVI в. в полосу тяжелого хозяйственного разорения, Россия не казалась польско-литовским феодалам союзником, сотрудничество с которым могло обеспечить для Речи Посполитой существенные приобретения за счет турецких владений на Балканах.