Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв.

В условиях, когда литовские сенаторы покинули сеймовое «коло», а значительная часть коронных сенаторов удалилась в лагерь Я. Замойского, сильно возрос политический вес остававшихся в «промосковском» лагере коронных и литовских сенаторов, которые почти все были приверженцами Габсбургов. Их активность после «номинации» Сигизмунда резко возросла и они попытались в новых условиях осуществить свой план, намеченный накануне элекции. Австрофильские магнаты усиленно разъясняли шляхте, что из ответов русских послов нельзя заключить, согласен ли царь принять разработанные польско-литовскими феодалами условия унии и, напротив, следует полагать, что он хочет использовать унию, чтобы подчинить Речь Посполитую России[681]. Так, К. Зборовский, говоря о русских, выражал сомнение, чтобы «этот гордый парод, который оберегает свою честь даже при снимании шапок, согласился бы на то, чтобы их государство было присоединено к Короне». «Скорее, — продолжал он, — они хотели бы, как рукав к платью, присоединить Корону к царству Московскому»[682].

Однако шляхта, вкладывая в высказывания послов иное понимание, настаивала на том, что русские условия очень выгодны для Речи Посполитой. Выбранный литовской шляхтой «маршалок», отстаивая выбор русского кандидата, утверждал в противовес высказываниям магнатов, что царь «хочет присоединить к Короне столь обширное государство, и чего силой и войной в течение столь многих лет и с таким великим кровопролитием невозможно достичь, то теперь само добровольно нам достается»[683]. Правда, позиция русских послов по вопросу о титулатуре будущего монарха и коронации явно противоречила такому пониманию, но этим высказываниям шляхта, по-видимому, не придавала принципиального значения. Сторонник царя Ян Дюбоньский писарь Копинский записал в своем «диариуше», что, по мнению участвовавших в переговорах шляхтичей, русские послы говорили о титулатуре и коронации «несерьезно, в шутку»[684]. Очевидно, шляхтичи полагали, что при окончательном решении вопроса русская сторона откажется от своих условий. Вместе с тем на позицию шляхты оказало сильное влияние обещание послов раздавать на русской территории земли неимущей шляхте. Не случайно, что в заключавшем обсуждение кандидатур «вотуме» надворного маршалка Андрея Зборовского это обещание отмечено как один из главных аргументов в пользу избрания царя[685], а в своем собственном выступлении он убеждал шляхту не выбирать царя только ради того, что он будет раздавать неимущим «волоки»[686].

Учитывая безуспешность полемики в этой плоскости, ряд австрофильских политиков избрали иную линию поведения. «Объективно» отмечая, что избрание царя могло бы принести Речи Посполитой большие выгоды, они обращали внимание шляхтичей на то, что в сложившейся ситуации, когда сторонники Я. Замойского ломают установленные правовые нормы, необходимо выбрать такого кандидата, который смог бы быстро прибыть в страну, короноваться и организовать успешную борьбу против шведского принца. Между тем нет оснований ожидать, что царь сможет быстро приехать в Речь Посполитую. Его коронация также натолкнулась бы на большие трудности, поскольку католический клир не согласится короновать схизматика. В таких условиях противники Сигизмунда Вазы могут легко потерпеть поражение в предвыборной борьбе. Чтобы избежать неудачи, нужно избрать другого кандидата — эрцгерцога Максимилиана[687]. На какую-то часть шляхты эти доводы оказали воздействие[688], но основная масса сторонников даря их отвергла. На главный довод своих оппонентов литовская шляхта заявила, что «о быстроте (приезда царя. — Б.Ф.) не нужно спорить, приедет как можно быстрее, а мы тем временем одни на малые деньги, а другие задаром, а, если надо, то и посполитым рушением будем препятствовать приезду шведа»[689]. Эта позиция литовцев получила полную поддержку таких популярных среди коронной шляхты политиков, как Я. Гербурт, А. Горайский и М. Казимирский[690].