Русско-турецкая война 1686–1700 годов

В доставленном Андреевым письме Яблоновского гетман выражал радость по поводу начала русской кампании и сообщал, что еще в конце марта (за две недели до приезда русского гонца) послал в польские войска «уневерсалы и указы, чтоб они совокуплялись и шли на рубеж и для того, как совокупятца, чтоб не празнывали». Гетман и сам собирался выехать к армии 15 апреля. В тот же день в расположение русских войск должен был выехать гетманский резидент, брацлавский стольник С. Глосковский. Яблоновский подчеркивал, что, несмотря на произошедший срыв сейма (сорван 1 апреля 1689 г.), король и Речь Посполитая прилагают все усилия, чтобы «общему союзу чинилося доволство и войски б на поле как лутчи и как скорея высланы были и промыслы б над неприятелем как совершеннее на сей войне за времени чинены были», тем более что по полученным в Варшаве известиям Селим-Гирей «со всеми своими силами обретаетца в Белогородчине». Коронный гетман хвалил Голицына за высылку отряда на Правобережье Днепра, к Черному лесу, для предупреждения возможных татарских набегов и информировал главнокомандующего, что также отправил в этот регион — под Белую Церковь и под Богуслав — «подлинные хорунгви». Он обещал послать командирам польского отряда приказ, чтобы они «с началником их царского величества тамошних войск пересылки о всем чинили». Кроме того, Яблоновский сообщал о твердом намерении Речи Посполитой не заключать сепаратный мир с Портой при посредничестве Крыма, а вести мирные переговоры только вместе и по соглашению с союзниками по антиосманской борьбе, включая и Россию (такие переговоры как раз начались недавно в Вене). В доказательство этих намерений он пересылал текст письма Яна Собеского крымскому хану[890]. В указанном послании (от 25 марта н. ст.) польский король декларировал, что готов принять посредничество Селим-Гирея в заключении мира, несмотря на идущие в данный момент прямые переговоры с турками, но только от имени всех союзников, а не сепаратно[891].

В ходе возвратного марша Голицын направил 15 июня из Новобогородицка (через Киев) в Речь Посполитую еще одного посланника — полковника М. Фливерка[892]. Фливерк повез обширное письмо на имя короля, подписанное всеми русскими воеводами во главе с Голицыным. Подчеркивалось, что русское войско, придерживаясь союзных обязательств и «отвращая силы бусурманские хана крымского», вышло в поход «с великою трудностью» ранней весной, «не взирая на разлитие в реках чрезвычайных великих вод» и отсутствия корма для лошадей («шли мы дикими полями с великим поспешением, везучи с собою конские кормы до тех мест, покамест в полях травы явились»). Сам поход и сражения («кровавые бои») с крымцами 15–17 мая описывались в духе сеунчей на царское имя: русские войска бились «храбро и мужественно» и «те долины их бусурманскими трупами уклали и живых многих паимали». Численность войск противника оценивалась в 150 тыс. человек, при этом в Крыму остались лишь «старые да малые». После поражения хан заперся в Крыму и «злохитрым своим вымыслом Белогородцкую Орду и яман-саадака, и горских черкес, и нагайцов оставил в полях за Перекопою позади обозов наших, которые около нас травы зажигали и в добывании конских кормов помешку нам чинили». Сообщалось и о русско-крымских переговорах и их неудаче. Причина ее обосновывалась тем, что крымский представитель отказался признать полномочия В. В. Голицына заключать мир от имени Речи Посполитой, мотивируя это тем, что у «королевского величества с ханом уже мир учинен и посланники… королевского величества и ныне при нем хане в Перекопи обретаютца, которых он имеет вскоре к… королевскому величеству отпустить о том же миру». Это подтверждали и взятые русскими татарские пленники, однако В. В. Голицын подобные заявления «слушать у них не хотел», и «без общаго совету» с Варшавой «в миру… хану… отказал». При этом польская сторона упрекалась в полной пассивности в кампанию 1689 г. Опираясь на показания пленных, в послании королю заявлялось, что польско-литовская армия не оказала в соответствии со своими обязательствами никакого противодействия в отношении Белгородской орды, что давало хану Селим-Гирею свободу рук в отношении русской армии: «и приходу войск вашего королевского величества белгородцкие орды на себя не чают». Сообщалось и о походе Косагова на Арабат. Оценивая результаты кампании, русские воеводы во главе с Голицыным подчеркивали, что в ходе нее «всегда их поганцов ратные царского величества люди мужественно побивали и коней и ратную их збрую у них имали и с поля их збили и от обозов наших отогнали». Сам поход 1689 г. завершился «безо всякого упадку» царских войск[893].