Русско-турецкая война. Русский и болгарский взгляд, 1877–1878 гг.

Самый трудный вопрос для меня был найти толкового правителя канцелярии; за неимением лиц, годных для этого дела, пришлось назначить полуграмотного болгарина Христу, и то больше из жалости: очень он много рассказывал о своих бедствиях в Эскизагре. Словом, делопроизводство было настолько трудно, что пришлось все вести самому лично, доверив секретарю лишь входящие и исходящие журналы. Главная моя деятельность состояла, как я уже говорил, в наблюдении за поступлением податей; денег поступало довольно много, которые я постоянно отвозил под конвоем в Адрианополь и сдавал в казначейство. Помню, раз получаю телеграмму от губернатора с приказанием привезти немедленно все имеющиеся деньги в Адрианополь. Телеграмма пришла как раз утром в царский день; ввиду экстренности я занялся немедленно приемом денег от казначея; на молебствие, назначенное корпусным командиром на площади, я не пошел, а послал за себя заступающего мое место во время моего отсутствия, председателя административного совета Чумакова, приказав, совместно с другими представителями уезда, принести поздравление корпусному командиру, как старшему, с высокоторжественным днем. Занимаюсь спокойно приемкой денег. Прибегает жандарм и докладывает, что меня к себе требует корпусный командир. Уже полстола было занято столбиками золотых монет, которые я уже принял; уходить не было никакой возможности, надо было окончить приемку, тем более что поезд железной дороги ходил только раз в день.

Сказав жандарму, что я занят службой и не могу отлучиться, продолжал свое занятие. К моему удивлению, за первым жандармом последовательно вскоре пришли еще два с тем же приказанием. Окончив свои занятия, запечатав мешки и приставив часовых, я отправился домой и, надев соответствующую форму, явился к командиру корпуса, которого застал в большой зале его дома, окруженного массой офицеров. Я крайне был удивлен, когда генерал стал мне громко высказывать неудовольствие, что я не явился на парад. Я доложил, что занимался службой. «Какой? — спрашивает генерал. — в этот день?» Говорю, деньги принимал. «Какие деньги? Выбросить все деньги!» Слушаю, говорю, исполню по получении предписания! «Ну, ну, садитесь, будем пирог есть». Но мне не удалось воспользоваться любезным приглашением гостеприимного хозяина, ибо я торопился к отходу поезда, о чем я и доложил командиру корпуса.

По выраженному командиром корпуса желанию видеть на церковном параде кметов (старшин) от сел всего округа, отъезжая, я приказал временно заступающему на мое место вызвать кметов больших сел, но последний вызвал всех, а таковых в округе было около трехсот, и вот по окончании парада он подходит во главе чиновников и кметов с поздравлением. Генерал в этот момент был без фуражки, и ему пришлось выдержать поздравления, по очереди, всей этой толпы. Хорошо, что начальник штаба распорядился их группировать, ибо солнце страшно жгло. Мне часто приходилось объезжать округ, для очищения и поимки разбойников и по другим случаям, причем меня всегда сопровождали казаки и местные «запти» (полицейские). При объезде округа я нашел одно из больших сел опустевшим, жители переселились в Малую Азию и ушли внезапно, не успев даже продать хлеб, частью собранный в скирдах, а частью даже несжатый. Переселение это приняло широкие размеры, ввиду распространившихся слухов, что Адрианопольский санджак отойдет к Болгарии[617].

Чрезвычайно было трудно установить охрану брошенного имущества, пришлось много ездить и наблюдать лично, а средств для охраны не было почти никаких, кроме полицейских, в большинстве турок. Поставив сторожей и установив разъездную службу, я донес по телеграфу о найденных мною богатствах в Адрианополь по начальству. Немедленно было дано распоряжение по всем округам составить точные описи, после чего по таковым были назначены торги в Адрианополе. Сумма за вырученный в моем округе хлеб, сколько помню, достигала до 20 тысяч франков, что в совокупности с другими округами составило крупную цифру. Ко мне явился известный в Турции хлеботорговец г. Кирбязи и представил мне квитанцию о взносе в казначейство денег за купленный на торгах хлеб, которую я и заприходовал, что впоследствии сбило меня, не твердого в бухгалтерии, с толку, ибо налицо денег не было, а я, при поверке сумм, до того засчитался, что не мог скоро сообразить, что квитанция есть те же деньги. По округу потом я ездил свободно с двумя казаками. Жители ко мне привыкли, а турки особенно доверчиво ко мне относились, после того как я оказал покровительство вдове турецкого билибаши (батальонного командира), снабдив ее одеждой и пищей; у вдовы была дочь Фатьма, обе они приходили ко мне и обедали ежедневно, причем не закрывались яшмаком (покрывало на лице).