Читаем Русское движение за тридцать лет (1985-2015) полностью

Впрочем, маршем его можно назвать лишь условно, поскольку как таковой марш не был разрешен Лужковым. Но в то же время «Народной воле» Бабурина разрешили провести митинг на Девичьем поле в сквере у памятника Льву Толстому. Договорившись с Бабуриным через Александра Белова, мы сотворили из митинга вполне внушительный вариант Марша, пройдя колонной от метро до места и обратно, скандируя «Кон-до-по-га! Кон-до-по-га!» и другие лозунги, несмотря на беспрецедентные драконовские полицейские меры, предпринятые, чтобы сорвать, минимизировать мероприятие. На выходе из метро «Парк культуры» сотни бойцов ОМОНа с дубинками взяли территорию в двойное кольцо оцепления; им помогали несколько сотен военнослужащих внутренних войск с собаками. По периметру дежурили десятки омоновских автобусов и машин “скорой помощи”, два водомета, несколько десятков автозаков с решетками на окнах, реанимобили. Вдобавок площадку вокруг метро окружили двадцать военных грузовиков, а в воздухе кружил милицейский вертолет!

Перед этим телефонную связь в метрополитене специально глушили, чтобы мы не могли координировать действия, рассылая друг другу эсэмэски (кстати, был заблокирован и русский «Живой журнал» — личные интернет-страницы)… В метро и на вокзалах также было рекордное количество спецслужбистов в форме и без.

В итоге тысячи молодых людей не смогли попасть на Марш, начиная с лидера «Славянского союза» Дмитрия Демушкина, которого со станции метро «Каширская» люди в штатском увезли в милицию. Но Белов, умело скрывавшийся, не ночевавший дома, все же попал, маскируясь, на митинг и стал в очередной раз, после Кондопоги, героем дня. Нарушив запрет Бабурина (который не разрешил выступить ни Севастьянову с Тереховым, ни Белову) и выскочив с двумя мегафонами на крышу грузовика — импровизированной трибуны, он страстно обрушился на Владислава Суркова (Асланбека Дудаева), клеймя его за антирусскую политику, в том числе непечатно, и угрожая «смыть с трона». Присутствующие были слегка ошарашены этим неожиданным ярким выпадом.

До позднего вечера автор этих строк, побывавший-таки в автозаке, а также депутат Николай Курьянович и еще некоторые наши правозащитники разъезжали по милицейским участкам, вызволяя попавших туда ребят…

В целом, все же, это была наша большая победа. Акция такого масштаба, да еще с участием депутатов Госдумы Дмитрия Рогозина, Николая Курьяновича, Андрея Савельева, Виктора Алксниса, Сергея Бабурина, стала внушительным подтверждением новой традиции. Это было выражением воли народа, осознавшего свое право. В целом мероприятие всем участникам очень понравилось, оно высоко подняло наш боевой дух, наши надежды

Мало того, в отличие от 2005 года, Русский марш прошел на этот раз и в российских регионах, практически во всех запланированных городах, хотя и там имели место запреты и всемерное противодействие властей. Первым вышел Владивосток, затем Марш прошел в Благовещенске, Новосибирске, Красноярске, Нижнем Новгороде и т. д. И даже за пределами России нашлись наши сторонники. Русский марш попытались провести в Кишиневе, но там молдавские карабинеры не пустили участников на центральный проспект города. Зато в Приднестровье акция была поддержана властями и стартовала на центральной площади Тирасполя. Русский марш прошел в Севастополе (в этот же день там открыли местное отделение ДПНИ), в Одессе, Киеве и Симферополе…

Все это стало широко гласным. Фотографии и репортажи наполнили страницы СМИ (по ТВ нас тогда не показали, естественно, это придет много позже).

Все мы расценили это как нашу победу. Страна поняла: мы, русские, встаем за свои права и настроены серьезно, борьба будет продолжена.

Наступала эра больших ожиданий. Все понимали: что-то зреет в атмосфере.

Новизна, востребованность, значение Русского марша не прошли мимо внимания Дмитрия Рогозина, поставленного перед необходимостью экстренно «поменять лошадей». Как не прошла и новая роль ДПНИ, его успехи, успех лично Александра Белова… От Русского марша 4 ноября 2006 года оставалось чуть более месяца до создания нового значительного объединения русских организаций, замышленного Рогозиным.

О некоторых обстоятельствах, сопутствовавших подготовке этого события, имеет смысл поведать, поскольку они отбрасывают долгую тень в наше настоящее и, возможно, будущее.

Расхождение признаков

Перейти на страницу:

Похожие книги

Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное
100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное