Русское дворянство времен Александра I

На самом деле, однако, Наумов уже несколько лет назад привлекал внимание властей двумя публикациями: «Практическое правоведение для граждан» (1808) и «Начертание естественного права» (1809). Затем, в 1813 году, появилось его объявление в «Санкт-Петербургских ведомостях». 3 апреля 1813 года военный губернатор Москвы Ф. В. Ростопчин написал министру полиции С. К. Вязмитинову, назвав Наумова «известным ябедником и пьяницей». Ростопчин считал, что «с дозволения государя императора» Наумов стремился создать школу для подготовки юристов и «оказался одним из решительнейших и дерзских проповедников равенства», который был «тем более опасен, что он умеет и может легко действовать на чернь, имея дар народного красноречия». Через несколько дней Вязмитинов получил письмо от самого Наумова (от 7 апреля 1813 года) с утверждением, что его проект был поддержан царем и как «верноподданный Его Величества» он намерен «осуществить создание Дома практического правоведения, по предмету образования стряпчества».

Однако у Наумова было явно ошибочное представление о том, что царь позволил ему делать, чем бы это дело ни было в действительности. К 6 мая 1813 года Наумов находился под официальным подозрением после доклада начальника полиции Александру I, в котором сообщалось, что Наумов написал ко всем губернаторам о своем намерении создать дом практических юридических занятий. Это побудило царя отдать приказ «не позволять до нового повеления и за ним крепко присматривать». Очевидно, что первоначально царь отдал Наумову приказ, но источники не уточняют это. Вязмитинов, соответственно, обратился к начальнику полиции Санкт-Петербурга с лаконичным приказом: «Рекомендую учредить за поступками Наумова строжайший надзор и о последующем мне рапортовать».

Преступление Наумова заключалось в том, что он стремился поощрять других к получению юридического образования и вести судебный процесс так же, как адвокат в Великобритании действует по указанию клиентов. В России Александра I подобная деятельность со стороны частного подданного рассматривалась как правонарушение, хотя в качестве надворного советника Наумов, несомненно, думал, что он просто пытался поднять профессиональные стандарты русской юридической практики. Министерство юстиции, однако, было другого мнения. Исполняющий обязанности министра, статский советник А. У. Болотников, писал Вязмитинову 18 декабря 1813 года, что деятельность Наумова «не соответствовала общему закону о порядке обращения с петициями» и что он «дважды обратился к министру просвещения с просьбой дать советнику суда Наумову приказ не выходить за установленные ему рамки». В конечном итоге, однако, помимо ограничений, наложенных на его правовые замыслы, Наумов, похоже, не пострадал от каких-либо дальнейших последствий за свое потенциально подрывное продвижение надлежащей правовой процедуры и принципа верховенства закона. Напротив, он, видимо, сохранил свой пост судебного советника: в Российском государственном историческом архиве (РГИА) Т. В. Андреева обнаружила датированное 1826 годом сопроводительное письмо Наумова Николаю I, направленное в государственное управление для внимания царя[564].

Дело Наумова свидетельствует о личной заинтересованности Александра I в неортодоксальных устремлениях мелкого чиновника по развитию юридической практики в России и совместных усилиях нескольких министерств положить им конец. В то время как Наумов, несомненно, по-своему реагировал на политический климат, установившийся в России после разгрома Наполеона и определявшийся ожиданием политических и социальных реформ, реакция правительства на его чаяния показала, что любые такие ожидания в конечном итоге были иллюзорными.

Конституция Александра I для Польши: ответ российского дворянства

Предварительное указание на новый порядок для Польши было кратко изложено в статье 5 Венского договора от 3 мая 1815 года. В ней провозглашалось предоставление «особого управления» через государственный институт национальных представителей «посредством распоряжений, сколь возможно по обстоятельствам благоприятствующих свободе», который они сочтут наиболее целесообразным и выгодным. На тот момент термин «конституция» еще не фигурировал, но он использовался по отношению к «вольному городу» Кракову в приложении к договору и подробно изложен в статье 19. Затем манифест от 9 мая 1815 года «О подъятии вновь оружия против вышедшего с Острова Эльбы Наполеона Бонапарте» провозгласил объединение Великого княжества Варшавского (созданного Тильзитским договором 1807 года), отныне называемого Царством Польским, с Россией с целью противостоять восставшему Наполеону, который должен был находиться в изгнании на Эльбе[565].