Русское искусство. Для тех, кто хочет все успеть

Первое – так называемая годуновская школа, названная так потому, что большинство произведений было создано по заказу Бориса Годунова. Художники этого направления стремились следовать монументальным образам Рублёва и Дионисия, но при этом не могли создать что-то принципиально новое.

Второе направление – строгановская школа, и здесь заказчиком часто выступали представители фамилии Строгановых. Лучшие мастера этой школы: Прокопий Чирин, Федор и Истома Савины.

Строгановская икона небольшая по размеру. Это не столько моленный образ, сколько драгоценная миниатюра, рассчитанная на ценителя искусства. Ее отличительные черты – детализация, изощренность рисунка, множество украшений и декора, обилие золота и серебра.

Типичное произведение строгановской школы – икона Прокопия Чирина «Никита-воин» (1593). Фигура персонажа иконы хрупка, лишена мужественности, ноги и руки нарочито слабы, наряд подчеркнуто изыскан. Иконы строгановской школы считаются образцом высокого профессионализма, артистичности, изощренности языка, но при этом свидетельствуют о постепенном умирании монументального образа.

Живопись после раскола

Если Стоглавый собор в XVI веке установил ряд жестких правил того, как должна выглядеть каноническая православная икона, то раскол церкви в XVII веке ознаменовал перелом, означающий разрыв с традицией. Этот общий процесс, который происходил в культурной жизни и в мире искусства, историки называют секуляризацией.

Говоря самым простым языком, секуляризация (лат. saecularis «светский, мирской») – это тенденция, при которой религия перестает играть доминирующую роль в общественной жизни. Государство развивается в сторону светского, а культурная жизнь становится независимой, свободной.

ПОРТРЕТНОЕ СХОДСТВО

Брат царицы Лев Кириллович Нарышкин, на чьи средства был построен храм Покрова в Филях, заказал выполнение убранства храма Карпу Ивановичу Золотареву, именитому художнику-иконописцу и резчику по дереву, которому довелось не только работать в золотописной мастерской Посольского приказа, но и возглавлять ее. Есть предположение, что написанному на вратах жертвенника лику архидиакона Стефана художник намеренно придал черты лица племянника заказчика – Петра I

Секуляризация в русской иконописи связана с именем иконописца, графика, теоретика искусства Симона Ушакова (1626–1686). В начале своей профессиональной карьеры он делал рисунки для предметов церковной и дворцовой утвари, расписывал знамена, чертил карты и так далее. Его заказчиками были двор, церкви и частные лица. Затем он получил работу в Оружейной палате и там образовал школу иконописцев, благодаря покровительству тогдашнего царя Алексея Михайловича. Все это позволило Ушакову стать во главе движения, которое провозгласило новаторский путь в иконописи.

КУПЕЧЕСКИЙ ПОДХОД

Купцы-солепромышленники Строгановы выступали не только в качестве заказчиков икон, но и в качестве, выражаясь современным языком, модернизаторов: именно они решили разделить труд между иконописцами, ввести специализации – «личник», «доличник», мастер «палатного письма» и так далее

Ушаков изложил свои прогрессивные взгляды в трактате «Слово к люботщательному иконного писания» (1667). Икона понималась им в первую очередь как художественное произведение, в котором важное значение имела эстетическая сторона. Также Ушаков стремился к новой реалистичности в своих изображениях, старался приблизить духовную живопись к жизни.

Оппонентом Ушакова был протопоп Аввакум, основное действующее лицо раскола, который утверждал, что икона – предмет культа, все в ней условно и священно, а потому икона не может использовать как образец лица простых смертных.

Произведения Ушакова «Спас Нерукотворный» и «Троица» хорошо иллюстрируют суть его новаторства. Лица на иконах обладают естественным, телесным цветом, черты их анатомически правильные, в работах использована прямая перспектива. (Напомним, что перспектива в живописи – заслуга итальянского Возрождения; прежде в культовой живописи этот принцип не использовался.)

При всей схожести с рублёвской «Троица» Ушакова (1671) не имеет уже ничего с ней общего в главном – в ней нет одухотворенности образов. Ангелы здесь – вполне земные существа, а стол с чашей превратился в настоящий натюрморт.