Русское масонство. Символы, принципы и ритуалы тайного общества в эпоху Екатерины II и Александра I

Несмотря на то, русские вступали в это общество с такой ревностью, которая в самом деле нуждалась в ограничении, тем более что собственная цель общества мало принималась во внимание, а превратилась в застольные беседы, дорогие пирушки и даже в денежные операции. Кто знаком с духом этой нации, тот поймет, что такой оборот дела был неизбежен. Здесь был случай под завлекательным покрывалом тайны убивать скучное время, удовлетворять своей любви к блеску в украшениях высоких и высших степеней, а иной находил здесь средство пополнять недочеты в своей кассе. Принятия новых членов производились самым ревностным образом, не принимая в соображение ни выбора людей, ни какой-нибудь другой цели, кроме получения взносов, об употреблении которых мало было слышно. Под конец, особенно в резиденции, почти не было человека, не из совсем низших классов, который бы не был масоном.

Но это распространение масонства, даже в его крайнем несовершенстве, неоспоримо имело то выгодное влияние на гражданское общество, что оно сближало между собою сословия, полагало основания большей обходительности, которая выгодно отличала знатного русского и, кажется, только в наше время больше и больше теряется, – и вводило в обращение правила, которые, относительно нравственности и характера, конечно, не остались без благодетельного действия. Наконец, дело дошло до такой крайности, что императрица не один раз видела себя почти покинутой, и, когда она спрашивала, где тот или другой, даже из обязанных присутствовать лиц, она получала в ответ: «В ложе»[242]. Это побудило ее ограничить русские ложи и терпеть только иностранные. Между этими последними было, как говорят, несколько лож, которые очень способны были доставить масонству самое высокое уважение и весьма благотворно действовали на нравственное образование своих членов; но нельзя также отвергать, что и здесь хорошее дело унижаемо было до совершенно бездельной и дорогой, хотя, впрочем, совсем невинной, забавы. Но одна петербургская ложа, как говорят, простерла свои денежные операции до того, что держала в пограничных городах своих коммисионе-ров, которые должны были адресовать к ней для принятия всякого путешественника, если он еще не был масоном. Персонал состоял большею частью из почтовых чиновников, которым это было, следовательно, и не трудно[243].

Общество поднялось, однако, до такого блеска, какой только оно имело когда-нибудь в Англии и Швеции. Выстроен был особенный дом (для собраний), совершенно по масонскому плану; существование лож было известно всем; от их имени основывались благотворительные учреждения; один брат, из духовенства, был даже погребен с масонскими обрядами, и почтенный священник, память которого еще пользуется в Петербурге всеобщим уважением, совершил церемонию по масонскому обряду. И даже во время пребывания в Петербурге Густава III Шведского ложи устраивали почти публичные празднества, на которых присутствовал король со многими лицами из своей свиты…»

Рейнбек в нескольких словах говорит потом о закрытии лож, упоминает о намерении императора Павла I дать ордену открытое существование и полное развитие, – намерении, которое изменилось потом под влиянием графа Литты и кончилось установлением мальтийского ордена. Затем Рейнбек оканчивает: «Вы можете наконец думать о масонстве как хотите, – часто говорил мне один весьма почтенный человек, когда заходила об этом речь, – но я должен вас уверить, что его нынешняя недеятельность в России есть существенный и весьма чувствительный недостаток для взрослого юноши, – я разумею масонство в настоящем смысле слова. И если любящие отцы и почтенные друзья человечества вводят добронравных сыновей в союз в дружеском кругу, то им все-таки недостает живительного созерцания (Anschauung), которое так необходимо истинному масону. Да, я должен вам откровенно признаться, я очень склонен объяснять этим то отсутствие правил при успехах умственного образования, отсутствие правил, которое составляет такую резкую и общую черту в высших и низших классах в России; нет другого средства, которое бы могло больше действовать на внутреннее развитие, и такое учреждение, как масонство, именно в подобном государстве может сделать в особенности много; различные образованные классы общества уже не имеют теперь никакого центра соединения и остаются друг другу чужды. Что государству недостает масонства, это обнаруживается для внимательного наблюдателя везде в тех вещах, где имеются в виду общеполезные и благотворительные цели и где эти цели не достигаются от холодности, корыстолюбия и невнимательности тех, кому должно быть поручено их исполнение»[244].

А.Н. Пыпин предполагал включить известия Рейнбека в свою книгу, но не успел найти им определенного места (надписав лишь общее указание: «Поместить в конце времени Екатерины»).

С. 107, примеч. 1. Упоминания о ложе Клио в протоколах ложи Урании под 1774 и 1775 гг. Ркп. гр. Уварова, № 243.