Русское самовластие. Власть и её границы, 1462–1917 гг.

И это происходило при императоре, в самом начале своего правления официально заявлявшем, что «в едином законе» он видит «начало и источник народного блаженства»! Молодой монарх тогда прекрасно видел прискорбное состояние российского законодательства: «…с самого издания Уложения до дней наших… законы, истекая от законодательной власти различными и часто противоположными путями и быв издаваемы более по случаям, нежели по общим государственным соображениям, не могли иметь ни связи между собой, ни единства в их намерении, ни постоянности в их действии. Отсюда всеобщее смешение прав и обязанностей каждого, мрак, облежащий равно судью и подсудимого, бессилие законов в их исполнении и удобность применить их по первому движению прихоти или самовластия». Но увы, созданная в 1801 г. Комиссия о составлении законов «проработала более четверти века и не оставила нам никаких результатов своей работы»[545].

ВП продолжали существовать и при Николае I. Некоторое смягчение их режима произошло после восстания новгородских поселенцев в 1831 г., при подавлении которого 129 его участников были забиты насмерть шпицрутенами. Но окончательно ВП ликвидировали лишь в конце 1850-х — начале 1860-х гг.

«Татарщина XV века»

Нисколько не оправдывая непоследовательность или, напротив, прямое самовластие Александра Павловича, нельзя не заметить, что его жалобы на отсутствие людей, если не брать в расчёт выдающихся персон вроде Сперанского, Н. Тургенева или М. Орлова, всё же имели под собой серьёзные основания. Общий правовой и нравственный уровень имперской бюрократии, да и дворянства в целом, был прискорбно низким, мало поднявшись с прошедшего столетия. У нас нет обобщающих исследований об администрации того времени, но даже по отдельным примерам видно, что она сверху донизу была охвачена коррупцией (видимо, за исключением министров). Жозеф де Местр писал в одном из писем 1810 г. на родину в Пьемонт: «Определённая неверность, которая в народе называется воровством и которую у высших сословий вы можете именовать как вам угодно, проникает в большей или меньшей степени повсюду и вносит во все отрасли управления дух расточительства и недобросовестности, каковой вы и представить себе не можете. Я отношусь с глубоким уважением к многочисленным из сего исключениям, но сейчас речь идёт об общераспространённом. Здесь невозможно никому довериться. Вы приобретаете бриллиант, и в нём окажется пузырёк; покупаете спичку, а на ней нет серы». Например, после кампании 1807 г. были отставлены от службы все чиновники провиантского ведомства — настолько там велики были злоупотребления. Сенатор К. И. Фишер, детство и юность которого пришлись на александровскую эпоху, вспоминал: «…ещё в младенчестве я слышал от своего крестного отца [Е. Б. Фукса, военного чиновника и писателя, директора военной канцелярии при М. И. Кутузове в 1812 г.] сарказмы на ордена; он объяснял буквы С. В. на Владимирском ордене как надпись „смелее воруй“».

Что же касается областного управления, то вот лишь несколько выписок из старых работ Н. Ф. Дубровина, основанных на богатых архивных данных.

«Гродненский губернатор [Д. Р.] Кошелев в 1803 году был удален от должности за то, что вместе с таможенными чиновниками покровительствовал контрабанде. Когда злоупотребление это было открыто сотником Алексеевым, то последний был отравлен.

Харьковский губернатор [А. К.] Артаков подговаривал городского голову Урюпина принять вместе с ним участие в городских поборах. Когда Урюпин отказался, то Артаков, при содействии двух чиновников врачебной управы, объявил Урюпина сумасшедшим, заключил его в дом умалишённых, не спрашивая его родственников, отдал имение в опеку постороннего лица и велел выбрать другого голову…

Курский губернатор [П. И.] Протасов открыто хвалился покровительством Н. Н. Новосильцова и в полном смысле бесчинствовал в губернии… Откупщики вина были обложены губернатором ежегодным окладом по 2 500 руб. с каждого города, которых в губернии было пятнадцать. Исправники [были обязаны] платить губернатору по 500 рублей ежегодно. Лица эти, выручая деньги для уплаты начальству, не забывали и себя, притесняли жителей многочисленными поборами, покровительствовали ворам и грабителям. Грабежи в домах и лавках, конокрадство и увод лошадей силою среди бела дня были делом обыкновенным, и земская полиция, будучи сама участницею во всех противозаконных поступках, никогда не задерживала воров и не находила украденного»[546].