Русское счастье

– Так чего ж в милицию не сообщили? – повысила тон Клава. – Номер машины, марку, лица запомнили?

– А ты к ентому делу што имеешь?!

– Мою дочь, – выкрикнула она в запале, – они с собой увезли, по сей день нет!

– Каки стервозы, совсем распоясались. Таку перестройку эксприментом надо было с одной области начинать – мне это неучу понятно. Акадэмиков да ученых политиков мало у Кремле? Почему допустили? Примеры те у телевизори кажин день… противно. Ладно, нервы зазря надрывать, перегорел уже. Харю, как жа – перед глазами мелькнула – зверская. И машина черная, катафалка – не машина, я в их марках не силен. «Волгу», «ГАЗончик», «Жигуль» там, а ети все на одну морду.

– Немало знаете – главное, лица! – разволновалась Клава.

– Говоришь, в милицию? Слушай, милая, у том одном «ящику» сколько оборотней – вся статисфистика у голове?! Щоб пришили в собственной колыбельке, вроде как от усталости лет? Знаем случаи?! Дошлепал я тогдась пешцем – на автострах не пошел – задворцями в основном. Но долг человека сполнил: поздно вечером позвонил с автомату – сказал, где лежит парень. Потом слег на горестях, затем сучье вымя обуяло. Впервой сегодня выбрался на рыбалку, ан, вишь, кака удача. Не все в энтай жизни плохо, потому и живем ишшо, бувают просветы и средь свинцового неба. Не тужи – потерянного не вернуть. Сама-то еще ничего собой. А дочь найдется, для других целев они имели ее. В ентай жизни только проплешина на маковке не перемогнется – остальное можна перемочь…

Глава 12

– Хочешь не хочешь, милая – домой возвращаться рано или поздно надо. Ты можешь пожить, сколько хочешь – нам с Фифой не так одиноко будет.

Мотька об этом думала все утро.

– Давай так, как решишься, скажешь, мой «Реношка» домчит тебя до самого дома.

В голове у Мотьки сразу пропали все недомолвки. «Уеду сегодня же подальше от страшного места».

Она с благодарностью посмотрела на Лео и назвала адрес отца.

К концу дня машина Лео остановилась у порога дома на краю залива. Светилось единственное окно на кухне. Лео попытался проводить ее, но она поблагодарила и отказалась.

– Я сама как-нибудь.

Но Лео стоял еще долго, до поры, пока Мотька не дала ему отмашку рукой о полном порядке.

Ленек и Клава сидели за ополовиненной бутылкой водки – рядом стояла такая же пустая. Они вернулись накануне и ничего другого, как надраться после пропажи Мотьки да аборта Клавы, не нашли возможным. Мотька упала на их голову комом снега или еще чем-то нелегким среди ясного неба – они смотрели на нее осоловевшими глазами как на что-то нематериальное. Только после того, как обмяли вполне материально в тесных объятьях, дыша в лицо мерзким перегаром, поверили в свершившееся чудо.

…Этот год не был лучшим в биографии Мотьки. Она окончила среднюю школу. Ленька понесло по наклонной, Клава ему вторила. Из бригады Ленька турнули, а Клава вернулась в рыбцех. Посудина, в которой Ленек нашел Клаву, больше не напоминала о прошлом – новые владельцы окультурили территорию, заодно разрезали и увезли посторонний металлический хлам.

Мотька лелеяла мечту поступить в Ин. яз, однако поступить туда при новых обстоятельствах не представлялось возможным. Она выбрала медицину. Во время учебы и потом она не раз приезжала сюда и каждый раз билась в попытках что-либо изменить. Единственное, что ей оставалось, не видеть дальнейшего падения близких ей людей – ее медицина оставалась здесь бессильной.

…Однажды ей позвонили из соцучреждения, сообщили о смерти Клавы. Ленек умер двумя месяцами раньше.

Часть 6 Сестра милосердия

Не лучше ли тебе, хотя б ты Хизром был,

Ни с кем не знаться – жить всегда в уединеньи.

Омар Хайам

Глава 1

Ночная бездна над головой, откуда ни возьмись, открылась сказочным куполом – мерцающими мириадами звезд.

– Где я, уж, не в раю ли? – глубоко вздохнула Мотька, открыв глаза.

События последних часов болезненно медленно возвращались в память. С трудом запахнула растерзанный халат, движение ног отозвалось болью во всем теле. Открыла глаза шире: правый высвечивал искрящуюся замысловатой формы радугу. В голове шум, а в груди застрявший ком омерзения. Она вспомнила, как ее били: руками, ногами, потом пугали молотком – тыкали его металлическим холодом в плечи, по спине. Изощренно, так, чтобы не нанести серьезного увечья, как это делают садисты со стажем. Удар в переносицу оказался выше порога чувствительности – Мотька потеряла сознание. И он взял ее уже безвольную, беззащитную, если можно не называть защитой мольбу о милосердии и стиснутые до онемения руки.

Глаза произвольно закрывались. В голове плыла карусель, расцвеченная множеством ярких, трепещущих в вихре вращения флажков под тренькающую пищаль сопровождения.