Русское счастье

С Бычком, в миру Самвелом Карапетяном, судьба его свела в Магадане. Авторитет уголовного мира Бычок приблизил Саркисова к себе – сделал своим советником. Сыграла здесь роль национальная принадлежность, грамотность или природная проницательность Саркисова – этого ему не озвучили. Признанный авторитет склонен был изъясняться литературно правильно и всегда в образах, а, уж, это Саркисов умел. Возможно, поэтому и держал его подле себя все совместные восемь лет отсидки, да к тому два года дальнего поселения – всего десять лет. Доходило до серьезного участия: ему позволяли вмешиваться в окончательные решения «сходняков». Много раз Саркисов спасал невиновных, попросту подставленных людей, бывших, как и он сам, производственников. Ему сходило с рук многое, в том числе и то, что для других могло окончиться «пикой». Умный был, сволочь – в знаниях не дотягивал – учился на ходу, за грамоту и ценил Саркисова.

Через пять лет напоминание.

– Слушаю вас…

– Левон Борисович, – подсказал незнакомец. – Ты, я смотрю, далеко уже не боец… По нашим каналам получил сообщение о твоем бедственном положении. Бычок просил вмешаться.

Он, не глядя, нырнул рукой во внутренний карман и, не глядя же, кинул на стол тугую стопку купюр.

– Чем еще помочь?

Саркисов знал, по тюремным канонам: получил услугу – не вправе отказать в ответной.

– Нет, денег мне не надо, передай Самвелу Георгиевичу привет и благодарность за прошлое.

– Не ссы, деньги чистые. Для Бычка – это копейки. Он глава продуктовой сети супермаркетов по всей стране.

– Не надо, возьмите, нам хватает, – поспешил отказаться от подачки Саркисов. – Но есть к нему одна просьба, – помедлил он в заветной своей мысли, – если имеет такие возможности. Мне нужен хороший, желательно немецкий, протез. Противно быть обрубком.

– Передам…

Гость развернулся на каблуке и без слов прощания вышел восвояси.

Глава 15

Евгения Георгиевна приходила проведать Мотьку не часто, но раз в неделю регулярно. Последнее время они виделись с завидной последовательностью – по вторникам. От очередной встречи прошло больше недели – в этот раз Евгения Георгиевна не появилась. В выходной Мотька наметила забежать к ней непременно, заодно хотела узнать больше о Тристане. Получилось немного раньше – день выдался дождливым, соседние балаганы зияли свободными проемами. Покупателей не было, и она закрылась раньше обычного на час.

– Проведаю сегодня, – подумала Мотька, складывая в коробки стопки товара, – вдруг недуг приключился.

На третий этаж поднималась с замиранием сердца. Со второй попытки дозвонилась, на той стороне завозились с замком. Евгения Георгиевна открыла на ходу, запахиваясь в халат, прикрывшись от Мотьки платком.

– Спасибо, что вспомнила, – тихо поблагодарила она Мотьку, приглашая жестом проходить. – Почувствовала: нет меня, значит, произошло что-то такое-эдакое? Лежала я, грипповала, знала, что не бросишь меня. Радостью встречи и жила, с той же мыслью и выдюжила без особого труда. Продукты у меня всегда в запасе, ничего страшного не произошло, кроме последствий одиночества.

Несмотря на болезнь, в квартире не было сопутствующего беспорядка, не ощущалось и обычного в случае болезни застойного запаха помещения. На столике перед расправленной постелью фольговой грудкой поблескивали лекарства, рядом – книга «Феномен святого Шарбеля» с закладкой посередине.

– Не беспокойся, Мотечка, прости меня, что называю так по-простому, я всех микробов повыгоняла. Зашла на кухню и целый час выветривала, как будто чувствовала твой приход.

С ее задушевным обращением Матильда улетела в детство. От имени Мотя она внутренне содрогнулась. Давно ее так не называли, хотя именно так она в мыслях обзывала себя. Мотька сосредоточилась на подсчете, но за разговором не смогла определить с точностью, насколько давно это было.

– Я-то ладно – ты весь день на сквозняках сидишь, никак тебе не заболеть невозможно, – продолжала Евгения Георгиевна, – следи за собой, поддевай вниз теплое.

– Да что вы, Евгения Георгиевна, я пропитана медикаментами на десять лет вперед, и никакая зараза меня не возьмет.

– Вот, если бы ты за свежим батончиком сходила, – всполошилась Евгения Георгиевна, – мы бы еще и чаю к разговору хорошему попили – надоели сухари. Сама слаба еще, молочка еще возьми, деньги в коробочке на буфете.

Пока Мотька ходила в магазин, на столе появилась праздничная скатерть, красивые ягоды инжира топорщились в вазочке янтарными хвостиками.

– Ты любишь инжировое варенье? Мой сын его обожает, наварила много, а есть некому. Знаешь, у меня новость: я же получила письмо от сына.

«Если доведется увидеть его, – подумала Мотька, слушая ее возбужденную речь, – обязательно признаюсь в своей оплошности».

А Евгения Георгиевна с радостью продолжала:

– Сынок сообщил мне большую новость, вот письмо международное, из Греции: в конце месяца приедет домой.

Глава 16