Русское счастье

Воцарилось зловещее молчание. Хозяин без слов, в упор, смотрел на них, ожидая чего-то, те же вопросительно – на него. Водитель взялся за рычаг, но хозяин остановил его репликой на греческом.

– Я что сказал? Отдыхаем 15 минут?! Или я сказал – двадцать пять?! Русского распиз… не потерплю.

– Яка тут больша разниця? – встрял долговязый, стрельнув в Тристана недобрым взглядом.

Автобус рыкнул двигателем.

– Штрейкбрехер, – глядя в окно, процедил долговязый, обращаясь явно к Тристану.

Солнце склонилось к закату, автобус, натруженно подвывая, выполз на крутой подъем. Аккуратными рядами открылись цитрусовые посадки, сочно-зелеными пятнами они выплеснулись по всем окрестным холмам. Сколько хватало обзора, посадки тянулись, местами раскидистыми деревьями, в другой части – набирающими силу свечками-саженцами.

– Вы в Фессалии – цитрусовом рае. Наши наделы – пятьдесят с лишним гектаров земель. Здесь вам и еще одной бригаде предстоит поднимать урожай. Постараетесь – все будем при «бабках». Исполнительных не обижу – филонов выгоню. Пока располагаться: мыться, кушать. У нас хороший повар – ваша, русская, еда будет знакомая. Кому мало нормы – прошу отовариваться у нее под запись – за добавку вычтется. В праздники – пиво, мой подарок. Подъем – в пять. В шесть, после завтрака… ровно в шесть… сидеть по машинам. Понято?!

С 12 до 3, в самое пекло – обед, отдых. С 3 до 8 – работа. Знаю, скажете: десять часов? Здесь так! – отчеканил по-военному хозяин. – Главный, после меня, бугор – он из Грузии, но русский. Завтра познакомитесь: научит и поставит нормы.

Водитель притормозил у длинного, разделенного на секции свежевыкрашенного барака.

– Приехали, располагайтесь. Все, что нужно для нормальной жизни, здесь есть.

Глава 5

При виде незнакомой местности отдающая детской впечатлительностью жалость к себе сковала грудь Тристана. Настораживали неизвестность и довлеющая рабская зависимость. Новизна перестала казаться спасительной отдушиной, тревожные мысли острыми шпильками покалывали в возбужденной голове: «Как поведет себя здоровье?»

Память ураганом пронесшегося недуга накрепко засела в клетках мозга.

Тристан лежал, но сон долго не приходил. Дощатая перегородка и «парочка» отделяли его от кубанской кампании. Все жилые секции оказались приспособленными для двоих. Тристан пока не ощутил был ли он в приоритете, или, напротив, оставшись один, потерял возможность полного отрешения от работы на отдыхе. Галина, как и он, поселилась одна, комната ее находилась в противоположном конце коридора. Условия быта оказались достойными: в каждой секции санузел, кондиционер, холодильник, маленький телевизор. В холодильнике апельсиновый сок и питьевая вода.

Включил кондиционер и незаметно уснул. Проснулся от топота на веранде. В окно гляделась оливковая ветвь. Стрельчатые листья застыли в понуром ожидании грядущего, напомнив ему эвкалипты детства. Повариха шла по веранде, певучим голосом поднимая их команду на завтрак.

– Ма-альчики-и-и! Де-евочки-и-и! Ку-ушать по-одано!

Дополнительно стукала трижды в каждую дверь – не более. Изоляция стен хорошо держала холод – шесть часов сна взбодрили. Холмы за ночь остыть не успели, и ранним утром духота давила с прежней силой. Не ощущалось той, своей бодрящей летней утренней прохлады.

Кубанцы осоловело обозревали окрестности. На припухших, одутловатых после сна лицах застыла маска недовольства.

После всех надобностей, ровно в шесть, грузовичок «Тойота» выбросил новую бригаду примерно в двух километрах от места проживания, на одном из приступков широкой террасы. Там уже стоял другой мини-грузовичок, груженный мешками – в машине никого. Водитель-грек, доставивший их, показал глазами вверх и довершил фразой:

– Тама будит…

Почти одновременно с верхней террасы донесся недовольный треснувший голос.

– Эй, там, внизу, взяли по мешку и айда ко мне.

Мешков оказалось пять – каждый с сыпучим содержимым, весом – килограммов сорок. Диковатый напарник долговязого без напоминания подкинул мешок себе на плечи, со знанием дела – поперек, и первым двинулся по откосу вверх. Остальные последовали его примеру. Так вереницей и полезли в гору. Передний лавировал – гибкие ветви ниспадали под тяжестью зеленых шероховатых плодов, глядясь выразительными пуповинами в рыжий глинозем.

– Апельсины, – узнал плоды Тристан.

Сзади слышался разговор девушек, никогда доселе не видевших цитрусовых деревьев.

– Чи минелла, чи грейпфрукты? Зеленых – море, а когда созреют? Как же их убрать столько? Хай их грець!

На самой верхней площадке террасы их ждал рыжий мужчина, часто и нервически моргающий, смеша при этом кустистыми выгоревшими бровями. Возраст определялся сложно. Тристан дал бы ему в районе сорока. Как оказалось впоследствии – полный полтинник. На вид – типичный жучковатый работяга.

– Клади здесь. Стали и слушаем… внимательно. Напортачите – будет на вашей же шее, – просипел он внезапной недоброжелательной нападкой с заметным кавказским акцентом.

«Ни сучка, ни задоринки, – подумала Галина, выдержав его встречный жгучий взгляд, – как на ипподроме оценивает».