Русское тысячелетие

Согласно его завещанию, он был «тихо и без роскоши» похоронен в подземелье Митавского дворца в родовой усыпальнице курляндских герцогов. Тело Бирона было забальзамировано.

Историк С. Н. Шубинский (1834–1913), посетив Митаву, оставил описание бальзамированных останков Бирона, облачённых в бархатный коричневый кафтан французского покроя, с нашитой Андреевской звездой на груди.

Другой очевидец отметил, что «тело герцога от времени высохло и было твёрдое, как кость. Лицо сохранилось удивительно хорошо; повреждён только, и то очень немного, нос: оконечность его, очевидно, оторвана, и оторвана недавно».

В Курляндии даже ходила легенда о некоем посетителе усыпальницы, который, подойдя к мумии Бирона, взял её за нос со словами: «Вот так и ты водил за нос моё Отечество!».

В 1914 году с Бирона сняли посмертную маску. Это было сделано как нельзя вовремя.

В 1919 году усыпальница пережила погромы, устроенные сначала солдатами армии Бермондта-Авалова, потом большевиками. Когда Бермондт жёг Митаву, тело Бирона валялось на обледеневшей земле перед пылавшим дворцом. Потом его снова унесли в кладовую.

Большевики в свою очередь расколотили все гробы в усыпальнице и всячески глумились над трупами. Бирона раздели, в руки всунули красный флаг… Расстрела как такового, кажется, всё-таки не было. Согласно одному свидетельству, дырку в черепе пробили, чтобы надеть на него немецкий шлем. Говорят, даже сохранилась фотография: высохший труп Бирона стоит во весь рост у стены: на голове немецкая каска, в провале рта — трубка, по бокам два хохочущих солдата.

«После освобождения Митавы гробница долго оставалась открытой, — пишет очевидец. — Спустя месяц „белые“ сложили опять все кости в гробы и совершенно замуровали гробницу»[105].

В годы Второй мировой войны с саркофага Бирона были сорваны бархатная обивка и отделка. Мумия всесильного фаворита лишилась части головы и руки. Из одежды на ней остались только туфель, брюки и остатки рубашки.

В таком виде он и хранится сегодня в Митавском дворце, ставшем филиалом Рундальского дворца-музея.

Русский герой французского Сопротивления

Васенин Н. М. в Советскую Армию был призван Мурманским ГВК 20.11.1939 г. Службу проходил в 271-м мотострелковом полку 17-ой мотострелковой дивизии. В январе-феврале 1940 г. участвовал в боях с белофиннами. Был ранен. С началом Великой Отечественной войны в составе того же 271-го полка в качестве командира взвода в бою под Минском был тяжело ранен и попал в плен к немцам. По излечении содержался в лагерях военнопленных. Будучи вывезен на территорию Франции, 8 октября 1943 года сбежал из плена и с 20 октября того же года до 2 сентября 1944 года служил во французском Сопротивлении в качестве командира боегруппы. Участвовал в боевых действиях против немецких оккупантов в департаменте Дром. Имел ранение.

Из справки КГБ[106]

Не зря существует выражение «сухой документ». И далеко не всегда оно соответствует понятию «историческая истина». Жизнь Николая Васенина — яркое тому подтверждение. Скупые строки официальных бумаг бесстрастно регистрируют вехи его жизненного пути, но им не дано претворить факты в судьбу, а значит, не под силу и поведать о славе, счастье, любви и душевной драме солдата последней Великой войны.

ЮНЫЕ ГОДЫ

Маленький Коля появился на свет в семье крестьянина Максима Васенина 5 декабря 1919 года — в самый разгар Гражданской войны. Васенины жили в селе Пышак Орловского уезда Вятской губернии[107]. По тогдашним понятиям они принадлежали к крепким «середнякам» — зажиточным крестьянам, имевшим большое хозяйство, с лошадьми и коровами, но не использовавшим наёмный труд. Васенины привыкли во всем обходиться своими силами — сами работали на земле, пасли скот, ткали одежду, скатерти, простыни, благо рабочих рук хватало. Николай был самым младшим, пятым ребёнком в семье и, подобно братьям и сёстрам, сызмала помогал по хозяйству. В домашнем быту Васенины тоже жили по старинке, патриархальным обычаем. Авторитет отца в семье был незыблем. От него юный Николай получил первый урок любви к родной земле. Однажды, когда он, расшалившись, бросил комок земли в чужой огород, отец взял его за руку и сказал: «Сын, что же ты делаешь? Это же земля! Землю береги!»

Отцовский завет не забылся.