Русское время в Лондоне

До сих пор вспоминаю, как пыталась устроиться на работу в издательский дом, в магазине которого работала консультантом. Даже пошла получать второе высшее образование по специальности «книговедение». Бухгалтер вовремя показала список администрации издательского дома, где у всех работников была одна фамилия. По сути, если я не была ни родственником, ни другом, ни даже другом друга семьи, шансов получить хорошую высокооплачиваемую должность у меня не было. Сама я занималась примерно тем же, когда перетаскивала за собой с работы на работу своих подружек и младшую сестру. Начальство почему-то возлагало на меня ответственность за их проколы, коллеги жаловались мне на их поведение, поэтому со временем я прекратила подобную практику. Зато в Лондоне оказалась в противоположной ситуации, когда мои приятели частенько устраивали меня на работу в своей компании, а я уж потом старалась не подвести.

Стремление принадлежать к группе немедленно сказывается в Англии, когда на любой работе мы находим соотечественников или хотя бы людей, говорящих на русском языке. Сотрудники по одной из моих первых работ постоянно ворчали, что русские кучкуются и не впускают чужих в свои группы, отказываясь говорить по-английски. Строго говоря, русской в том нашем «землячестве» была только я, о чём безустанно напоминала сотрудникам. Остальные ребята происходили из Украины, Молдовы и стран Прибалтики. Нас объединял русский язык и более высокий уровень образования, чем у остальных работников, и мы частенько защищали наше сообщество от нападок филиппинской и эфиопской группировок. Эти ребята тоже с успехом притащили на работу всех родственников и друзей и держались вместе. Основная задача группы (или стаи) – безопасность: помогай своим, бей чужих. Когда на работе возник конфликт между молдаванкой и француженкой, у меня даже не было сомнений, какую сторону поддерживать.

Мои коллеги в британском офисе тоже очень ревниво относились к тому, что все свои обеды и пятничные дринки я провожу с русскими девушками из других отделов, и удивлялись нашей сплочённости, называя нас «русская мафия». Хотя, строго говоря, россиян было только двое. Мы охотно делились друг с другом опытом выживания в британской компании, у нас были свои осведомители, приближённые к начальству. Мы знали, сколько зарабатывают люди в других отделах, и могли легко просчитать исход той или иной стратегии, потому что её где-то уже внедрили и можно было видеть результат. Постоянные тусовки с русскоязычными не помогали процессу интеграции и совершенствованию английского языка, но у стремления стать частью группы задача другая: вместе легче выживать.

Западные европейцы меньше зависят от инстинктов, и им такая логика малопонятна. Попробуй-ка устрой в их странах на работу своего родственника, который не соответствует профессиональным требованиям! Если это делают люди, облечённые властью, то подобные манипуляции называются злоупотреблением должностными обязанностями, и за них можно не только самому потерять работу, но ещё и в тюрьму попасть. У нас же никто не удивляется, что начальник городского ГАИ – зять мэра города. Какой же тесть не найдёт тёплого местечка для кормильца своих внуков? И сказать, что это однозначно плохо – значит, нацепить на себя маску ханжи. Потому что любому же понятно: деньги должны оставаться в семье, а не разбазариваться на сторону. Ну и позиция «ты мне – я тебе, вместе мы – сила» – это тоже отражение стайного инстинкта. Возьмёмся за руки друзья, чтоб не пропасть поодиночке! Родители помогают детям выучиться, вступить в брак, воспитать внуков и купить жильё, в надежде, что дети и внуки тоже о них позаботятся, потому что рассчитывать на государство не приходится. Что в России, что в Индии, что в Бразилии.

Следствие западноевропейского приоритета разума – индивидуализм. Я поначалу была в шоке, что все восемь представителей семейства моего мужа живут отдельно от других членов семьи и в другом конце страны, поэтому визиты к родственникам представляют определённую сложность. Я не беру дядь и тёть с двоюродными братьями и сёстрами, которые ещё больше расширяют семейную географию. И хотя все встречаются на Рождество и, в принципе, нормально друг с другом общаются, особой близости между родственниками не наблюдается. Родители моего английского приятеля, например, не стали оплачивать его учёбу в университете, и он взял образовательный кредит, который выплачивал десять лет после окончания университета. Наверное, родители не удивились, когда во время послеоперационного периода отца сын ограничился только телефонным звонком, а не сорвался первым поездом в больницу. Другие английские родители совершенно не тревожились, что сын с женой восемь лет снимают жильё, а когда те, наконец, решили купить свой дом, сказали, что больше пяти тысяч фунтов дать им не могут (при цене дома в двести пятьдесят тысяч). Наверное, копят на дом престарелых.