Русское зазеркалье (двуязычная версия)

Телефон между тем подключился к домашнему соединению, благо сигнал долетал и сюда (гостиничный маршрутизатор был за стенкой). Письмецо? Ну-ка: не от Эрика ли, часом? Не образумился ли мой недомуженёк?

Недомуженёк не образумился: письмо пришло из Ливерпульской галереи современного искусства, где выставлялись две мои работы. Dear Ms Florensky, we are pleased to inform you…[12] — ага, так… Директор вежливо уточняла, когда и как мне удобно получить деньги за мою работу «Дерево» (холст, масло, 20 Х 20 дюймов), которую они сегодня продали лицу, пожелавшему остаться неизвестным и одновременно пожелавшему заплатить больше объявленной стоимости, а именно… сколько?!

Пять тысяч фунтов.

Я рассмеялась грудным смехом. Ну сэр Гилберт, ну чародей, ну предсказатель! Да полно: не он ли и купил? Нет, жизнь определённо налаживается…

Допивая чай, я приняла решение. Единственный мой покровитель здесь — сэр Гилберт. Не будь его, не видать мне ни этих пяти тысяч фунтов, ни работы в колледже как своих ушей. Сэр Гилберт во мне заинтересован, пусть и совершенно безобидным образом (какое счастье! — настоящего ухажёра я бы не вынесла): по сентиментальным соображениям, кроме того, как в художнице (неужели? — тут он мне явно льстит), как в лекторе (а это и правда лестно; спасибо!), наконец, как в мистике (ну-ну…). Сама-то я себя никаким мистиком не считаю, но просто из чувства благодарности поступлю сейчас именно так, как он и советовал. Вернусь домой. Дождусь темноты. Начитаю на диктофон свою лекцию. Растоплю камин. Поставлю кресло под тем же углом к зеркалу, что и позавчера. Вставлю в уши наушники. Нажму на кнопку play. И буду готова к новому путешествию. Если ничего не случится — не огорчусь: значит, опыт был единичным и невоспроизводимым (тем и лучше, пожалуй: нет?). А если окажусь в незнакомом мире — не испугаюсь: я ведь вовсе не наивная девочка, а уже опытный дайвер в духовные глубины и психонавт, правда?

○ ○

Я всё же испугалась: в этот раз провал совершился совсем неожиданно. Или просто минуты засыпания выпали из памяти?

Я оказалась там, где, собственно, и ожидала: в поле, поросшем короткой травой, к счастью, сухом, без всякой грязи. И на том спасибо… Оглядеться как следует по сторонам я не могла: вокруг меня сгущалось молоко тумана — тоже ожидаемо. Зеркальце отразило меня семнадцати- или, возможно, восемнадцатилетнюю, в простом чёрном пальто со старомодным меховым воротником, рыжим. (Пальто пришлось кстати: воздух был холодным, хотя в целом материальность и вес тела здесь чувствовались несколько меньше, чем в Нижних Грязищах.) Ярко-рыжими в этом мире оказались и мои волосы, которые я всегда считала auburn[13], хотя насчёт точного цвета я бы не поручилась: света не хватало. Свет в этом мире был таким, какой на Земле бывает летом очень рано, часа в три утра. Правда, туман сам по себе слабо светился. Ни звуков, ни движения вокруг… Едва успев подумать «ни звуков», звуки я сразу и услышала: кваканье лягушек, шорохи, шелест деревьев, поскрипывания, лязг далёких и неожиданных здесь составов… Стоило сосредоточиться на одном, как он сразу пропадал, оставляя неприятное ощущение галлюцинации. (Имеет ли смысл во сне спрашивать, чтó галлюцинация, а что нет? Имеет ли смысл всё это называть именно сном?) Жутковатое место… Сейчас, видимо, выйдет старик?

Впереди почувствовалось движение, туман прямо передо мной слегка прояснел. Да, ко мне и в самом деле шла фигура. Только вроде бы не старик…

Старуха. Не сгорбленная, как русские бабушки, а с прямой осанкой, в непонятной хламиде, а ещё — бесконечно древняя, с седыми волосами до плеч, с глубокими морщинами, с задубевшей, коричневой кожей; шла она широкими свободными шагами. Откуда я её знаю?

Между нами оставалось шага три, когда я закричала от ужаса. Ко мне шла, конечно, я сама — лет через пятьдесят.

От моего крика, только будто его и ожидая, старуха стала стремительно распадаться на части, и вот уже вся рассыпалась в кости и прах. К моим ногам подкатился череп. Поднять его? И что делать дальше: читать монолог Гамлета, задумчиво глядя в пустые глазницы? Читала ведь уже сегодня, после чего приключилась какая-то неприятная история…

— How dare you know more than I do?![14]— Я вздрогнула. Слева на меня быстро надвигалась ещё одна тень. Патриша! Такая же, как в жизни. Нет, не такая же: лет на сорок старше, но в той же одежде, и узнаваемая в каждой чёрточке. — Is it legal?! Give her the sack![15]

Внезапно она выхватила из-за спины и бросила в мою сторону холщовый мешок — я, не успев подумать, его поймала. Поставила неожиданно тяжёлый мешок на землю, с опасением потянула за ослабшие завязки… (Патриша пропала, едва я перестала о ней думать.)

Из мешка вылез и принялся облизываться дородный полосатый кот, чем-то неуловимо напоминающий сэра Гилберта.

— How do you do, sir?[16] — произнесла я, чувствуя себя крайне глупо. Кот перестал вылизываться, посмотрел на меня с суровой укоризной, встал и, не говоря ни слова, удалился в туман, держа хвост трубой.