Русское зазеркалье (двуязычная версия)

— Умно, — признал Сирин. — Но совершенно мимо: как это не спорят? Только о них и спорят! Если ад — это другие, то ведь и рай — это другие, верно? А если другие — это рай, то в нашем стремлении стать демиургами своего собственного кусочка рая на Земле нет ничего возбранного — вы следите за мыслью? — Я оторопело кивнула, пытаясь продумать эту мощную софистику. — Его нет, даже когда наш образ рая другим кажется девиацией. Девиаций не существует! Приняв себя, примем и других, а приняв других, примем и их право на личное счастье. Вы не понимаете? Подойдите ближе, загляните в мои глаза, в эти старые мудрые глаза много любившего человека — и вы всё поймёте…

Не отдавая себе отчёта, я сделала по направлению к Сирину шаг — другой… Ёжик громко фыркнул над самым моим ухом.

— Ты, любитель малолеток, летел бы ты отсюда! — гавкнул он. — А то сейчас как вытяну тебя палкой по хребтине! А могу и за ляжку укусить…

Сирин оскорблённо приосанился, нахохлился:

— Я не готов вести филологическую дискуссию в таком тоне! Уймите вашего сатрапа, мадам!

— Вы бы, правда, летели, — мягко посоветовала я. — А то за ним не заржавеет…

Медленно, нехотя Сирин расправил крылья и вспорхнул с деревца. «Не нагадил бы нам на голову из мести», — обеспокоенно подумала я. Но нет, обошлось.

— Спасибо, Ёжик! — искренне поблагодарила я, догоняя своего проводника, который потрусил дальше по тропинке. — Послушай я этого певца… вечной пубертатности, летела бы сейчас в Нижние Грязищи вверх тормашками.

— Вы бы не отделались так легко, тётя Алиса, — сухо ответил Ёж. — В Нижних Грязищах ещё жить можно, а он бы вас сволок в Половые Щели.

— Ку-да?!

— Да есть одно такое местечко для извращенцев и рукоблудов… — неохотно пояснил вергилий. — Как выглядит, не знаю и знать не хочу. Раньше было захолустье захолустьем, а теперь толпами народ валит, плывут пароходы, летят самолёты, и всё привет Мальчишу — тьфу!

Мы между тем шли дальше, знакомясь через каждые пять минут всё с новыми персонажами русского бессознательного. Повстречался нам огромный чёрный Кот-Баюн с толстой золотой цепью на груди, который тут же лёг поперёк дороги и заявил, что он на самом деле — Чеширский Кот, а коли он Чеширский, то надобно мне его чесать, иначе он нас ни за что не пропустит. Кот-Баюн даже успел мне вручить серебряную палочку полуметровой длины со стилизованной ладонью на конце и с гордым названием «джентльменское чесало» — я озадаченно стояла с чесалом в руках, не зная, с чего начинать, когда Ёж шепнул Коту на ухо, что мимо, мол, совсем недавно пролетал Сирин — и Кот, позабыв про расчёсывание, резво упрыгал охотиться на Сирина. «Джентльменское чесало» я некоторое время несла в руке как трофей, а потом выкинула: на что оно мне сдалось? Ёжик пояснил мне меж тем, что это был, скорей всего, не настоящий Кот-Баюн, а Кот-Бегемот: именно, дескать, в духе последнего откалывать такие шуточки с созданием вещей из воздуха и так далее. Повстречались трое сущих кикимор — с ними Ёж не стал вступать ни в какой осмысленный диалог, а встав на четвереньки, яростно облаял (подействовало). Плёлся одно время за нами некто по имени Лесной Плакунчик, мужичок-моховичок с бородой в три раза длинней собственного роста, с грибной шляпкой на голове, и плакался нам на свою горькую нужду — у меня уже и самой защипало в глазах, но тут Ёж подобрался к Лесному Плакунчику сзади и поддал его головой словно мячик — тот улетел в кусты и больше не появлялся. Встретился некто моего собственного роста, заросший чёрной шерстью и с большими рогами, но с выразительным, почти интеллигентным человечьим лицом, занимающим две трети от высоты тела, по имени Бада, — с ним Ёж поздоровался, обменялся парой малозначащих реплик и по-приятельски посоветовал средство от ревматизма. Мной Бада не заинтересовался, только хмуро кивнул в качестве приветствия (ему приходилось кивать бровями, так как кивать головой в его случае означало бы кланяться всем телом) да обронил: «Выросла девочка…» В погоне за аппетитной бутявкой пересекли тропинку, путаясь под ногами, разноцветные калушата, а за ними гналась Калуша, подозрительно похожая на Людмилу Петрушевскую. Наконец, Ёжик остановился и произнёс почти что с обидой в голосе:

— Слушайте, тётя Алиса: мы так никогда не дойдём!

— А… куда мы идём? И почему никогда не дойдём?

— Мы идём к Мудрецу, а не дойдём никогда потому, что вы творите фантазмы на каждом шагу! Entia non sunt multiplicanda praeter necessitatem![18]

— Так это я ихтворю? — поразилась я.

— Ну, не прямо творите: призываете из пространства… А то кто же? Мои тут были только бляхи-мухи…

— А Бада разве не твой приятель?

— У меня тут полмира приятелей, а так-то он из вашего детства.

— Виновата! А как выглядит Мудрец?

— Понятия не имею! Каждый его видит по-разному.

— А ты?

— Как вы его увидите, таким и мне придётся, — Ёж устало вздохнул.

— Хорошо: где он живёт?

— Под Деревом.