Русуданиани

Уже рассвело. Из раны царевича вытекло столько крови, что повязка не удерживала ее и под ним образовалось целое озеро, и он, ослабевший, едва подавал голос. Огляделся я — никакого света и никакой женщины, а царевич вот-вот дух испустит. Тотчас накопал я земли, просеял через уголок платка, промыл рану, засыпал ее и перевязал. Сказал я ему: «К вечеру ты непременно поправишься». Отвечал царевич мне: «Не рана убьет меня, а голод». Ответил я: «Господь пошлет тебе и еду».

Стал я по сторонам озираться, надеясь на свой сон. Поглядел вниз — ничего, поглядел вверх, смотрю, на ветке хлеб висит — вовек не видел я хлеба такой белизны и пышности — и еще заметил меж ветвей маленький сосуд с вином. Обрадовался я, возблагодарил господа, снял с дерева хлеб и подал царевичу. Как увидел он его, удивился и сказал: «Оказывается, не забыл нас господь, пришел нам на помощь». Разломил он хлеб и половину дал мне, а половину взял себе. Когда попробовали мы его, удивительно было то, что ничего подобного я не едал и не видывал. Только съели мы по куску, как показалось нам, что сидим мы за пиром. Испив по капле вина, мы тотчас уснули. И отдохнули, словно покоились на мягких постелях.

Когда рассвело, возблагодарили мы господа, и царевич выглядел так, будто и не страдал от раны. Сказал я ему: «Сегодня не двигайся, и завтра останемся здесь, а после пусть бог решит, что нам делать». Он ответил: «Не так мне плохо, чтоб не двигаться». Я сказал: «Бог дал мне надежду, что тебе не так плохо, но лучше не тревожить рану».

Пробыли мы там три дня. Того одного хлеба и одной чаши вина нам хватило. Прошло три дня, и кончились тот хлеб и вино.

На четвертое утро, как рассвело, оседлали мы коней и поехали к востоку. И ехали мы пятнадцать дней и ночей, и не встретились нам ни человек, ни зверь, ни птица. На пятнадцатый день прибыли мы на луг, которого не охватишь взглядом и где не видно было ни скалы, ни дерева, ни стебелька травки. Мы очень огорчились, но что делать — надо было двигаться дальше. Ехали мы, как могли, еще три дня, но от жажды обессилели вконец. Что нам оставалось делать, как не молить господа? Со слезами мы славили бога. Прошли мы еще немного и увидели дремучий лес, который был больше, чем море. Первым его увидел царевич и спросил меня: «Ты не видишь, Кераг, что это такое? Несомненно, бог избавил нас от большой напасти». Когда я увидел, подивился и сказал себе: «Если это доброе дело, отчего оно в таком негодном месте?», а вслух произнес: «Как бы не угодить нам в беду, давай обойдем этот лес стороной!» Но царевич сказал: «Я должен его поглядеть, если даже умру в тот же миг». Мы тотчас же поскакали. Ехали, пока хватило сил.

Когда приблизились, то увидели, что это не лес, а прекрасный сад величиной с целое царство. Ограда возведена из зеленых и красных камней, сложенных так, что прекраснее не могло быть ничего. И все, что есть на свете: люди или животные, птицы или звери, деревья или травы, двигающееся или недвижное — все было выложено из драгоценных камней. Ворота сделаны из черного дерева, украшены золотом и лазурью. Ограда была невысокой, так что фруктовые деревья и убранство того сада виднелись снаружи. И на земле не было ничего прекраснее тех ровных аллей, деревья клонились под тяжестью плодов, а земля была покрыта густой травой. Посреди сада находилось большое озеро, в него вливались журчащие родники, на озере стояла золотая беседка. Поглядел я на нее издали, а она под солнцем, как огонь, горит. Обрадовался царевич и сказал мне: «Разве не жалко было бы уйти, не увидев этого? Уж не говоря о другом, таких плодов мы бы нигде не встретили». Я ничего не мог сказать ему, кроме: «Если нам откроют ворота, поешь немного фруктов и выходи, не оставайся там долго».

Когда мы приблизились к воротам, то увидели, что они открыты и по обе стороны за ними стояли прекрасные хрустальные престолы[39], украшенные эмалью, и там сидел некий старец. Увидел он нас, вскочил, сошел с престола, приветствовал и пригласил в сад: «Заходите!» С тех пор как себя помню, не встречал я человека столь сладкоречивого и обходительного.

Спешились мы. Взял я у царевича коня. Старец сказал: «Не сходите с коней, въезжайте верхом, кони попасутся в саду, а вы тем временем отдохнете в беседке. Если вам понравится, хоть целый месяц оставайтесь. Это мой сад. Я старый человек и сделал все это для того, чтобы [путники], утомленные дальней дорогой, отдыхали здесь и благословляли меня». Я ответил ему: «Коней я за ограду не пущу, чтоб они не затоптали сада, я здесь за конями присмотрю, а царевич пусть войдет». Упорствовал он: «Входи!» Ноя не стал входить, и повел он тогда царевича, стал его водить по саду, диковинные плоды показывать и ими потчевать. Были там и садовники, старец шел впереди них и что-то говорил им на незнакомом языке.