Русуданиани

В ту ночь мы славно отдохнули. И кони наши чувствовали себя привольно. С наступлением утра светило, мир озаряющее, подняло голову, разорвало черный покров и рассыпало вокруг алые розы. Джимшед поднялся, вымыл руки и лицо и встал на молитву. Долго он молился, со слезами взывая к господу: «Будь моим заступником, не дай умереть старым родителям моим без меня, избавь меня от всякого колдовства и любовь к тебе посей в моем сердце». Облачился Джимшед в кольчугу змея, взял оружие и коня в те доспехи облачил, опоясался мечом, а меч змея приторочил к седлу. Собрали мы немного фруктов и поехали. Ехали мы двадцать дней и кормились теми плодами, а также случайной дичью, если птица или зверь попадались, и опасности никакой не встретили. Но когда Джимшед засыпал, я не отходил от него, глаз не смыкал. Боялся я колдовства: как бы чего не случилось.

Однажды на заре царевич еще спал. С одной стороны Несчастливый стоял, с другой — Невезучий. А я взад-вперед ходил, сторожил. Смотрю, косит глазом Несчастливый и бьет копытами. А Невезучий, как услышал, тоже стал с привязи рваться. Я пока ничего не видел, но удивился поведению коней. «Недобрый это знак», — думаю.

Разбудил я царевича и говорю ему: «Наши кони что-то видят, я же ничего не замечаю. Приготовься, кто знает, что нас ждет». Встал Джимшед и вознес молитву господу: «Тебе доверяюсь я, защити меня, спаси от опасности и колдовских чар!» Сел он на коня, перекинул через плечо лук, взял в руки стрелу. Сел и я на коня, и тут рассвело. Оказывается, шел на нас дэв, безмерно грозный, а мы не видели его. А он, как подошел на расстояние трех агаджи, увидел нас, и кони почуяли его и стали ржать и бить копытами оземь.

Как увидел нас [дэв], заревел так, будто небо раскололось, и бросился к нам. Я решил, что это гремит гром, поглядел в ту сторону, откуда донесся рев, вижу, надвигается нечто огромное и ужасное. Красная как кровь голова его походила на большую гору, а два рога он нес, словно два высоких платана. Глаза его были подобны большим озерам, а зубы — каменным глыбам. Он бранился и изрыгал угрозы. Гром, оказывается, был его голосом, а зубами он скрипел, словно рушились скалы. Руки дэва и плечи были невиданными и удивительными.

И глядеть на него было страшно, а уж о том, чтобы одолеть его в бою, я и помыслить не мог. Я сильно испугался и крикнул царевичу: «Ничего не получится, ты видишь, каков он!» Поглядел он тоже и отвернулся, чтобы больше не видеть дэва, ведь дело царское особое: не терять рассудка, не робеть перед врагом и не бояться угроз. «Кераг, — отвечал мне царевич, — я вижу, ты испугался!» — «А что это?» — «Что-то отвратительное и ужасное. Вот, оказывается, что такое дэв». И сказал я ему: «С тобой я ни дэвов, ни каджей не боюсь, а без тебя господь пусть и солнца мне не показывает!» Еще сказал он: «Тогда следи за мной, и я укажу тебе, как действовать».

Тем временем дэв подступил совсем близко.

Здесь битва с дэвом и гибель дэва от руки Джимшеда

Пришпорил царевич коня, запустил железную стрелу дэву в левый глаз, и вышла стрела через правый глаз. Вскричал дэв и стал на него наступать. Ослепший, он ничего не видел, но в ярости то деревья вырывал с корнями, то камни швырял, то упирался рогом в землю и выворачивал пласт величиной с гору и толкал на нас. Бегали мы вокруг него, а подступиться не могли никак. Тогда сказал мне царевич: «В этой беготне мы утомились, а с этим поганым не справились. Если метну я в него палицу, вдруг промахнусь, а чтоб копьем сразиться — подобраться не могу». Отвечал я ему: «Слава создателю, что не видит он ничего, иначе не спастись бы нам от его когтей. Давай оставим его в покое, он так разъярен, что сам себя убьет». Сказал он: «Что это за страх такой, что ты советуешь: подождем, пусть он сам себя убьет. Нет, я его так не оставлю». Помянул он господа, метнул палицу Алмазного змея и попал дэву меж двух рогов, один вовсе снес, а второй сломал пополам. Вскричал [дэв] так, что земля содрогнулась, и упал лицом вниз. Соскочил Джимшед с коня и схватился за саблю. Но опередил его дэв. Тут закричал я царевичу: «Что ты делаешь? Все одно, сабля его не возьмет». Отбросил Джимшед саблю и взялся за копье, ударил дэва в грудь, но сломалось копье, и острие застряло в груди дэва, и все же тот не отступил и так налетел на царевича, что мне показалось, будто небо обрушилось на землю. Но и Джимшед нагрянул на него, как удар грома, взмахнул мечом змея; как молния, сверкнул меч над правым плечом дэва и рассек его по самую грудь. И тогда не оставил [дэв] поля битвы. Долго бились они. И Джимшед не мог дэва сразить, и во взмахе дэва недостаточно уже было силы, чтобы одолеть царевича.