Русуданиани

Шли мы благополучно и весело, как было нам по душе, пока не прибыли в город дэва. Когда мы приблизились к городу, я сказал: «Тот злодей говорил нам: в мой город не ходите, там ждет вас опасность; может, он был прав, и лучше не попадаться в ловушку». И царевна стала умолять [Джимшеда]: «Довольно ты видел бедствий от вещунов, не попадайся в дьявольские сети!» Но не послушался Джимшед. «Я не верю словам дэва», — говорит.

Подошли мы к площади, окружили нас люди и взмолились: «Не. входите сюда, город заколдован дэвом. Кто позволит нам найти настоящего правителя?» Но не уступил Джимшед, пришпорил коня. Я последовал за ним и сказал: «Что бы ни случилось, клянусь, я обгоню тебя». Опередил я его на один шаг. Как ступили мы на площадь, сами того не замечая, свалились с коней и превратились в камни. А кони наши встали над нами и заплакали.

Как увидела это Бепари, вскрикнула, соскочила с коня, сбросила с себя венец с султаном, села рядом с Джимшедом и стала жалобно плакать и причитать. На ее плач вышла жена дэва, женщина прекрасная и честная, с плачем подошла она к Бепари и поклялась ей: «Если бы я знала что-нибудь или была замешана в происходящем, если бы владела колдовскими чарами, сама не попалась бы в руки тому колдуну!»

Поняла Бепари, что от нее нечего ждать помощи, стала оплакивать свою несчастную судьбу, взывать к господу: «С твоей помощью я только что освободилась из дьявольских сетей, не губи же меня, тобой спасенную, паси еще раз от колдовских козней. А если его нельзя спасти, тогда и меня вместе с ним преврати в камень, чтоб не видела я солнечного света и близких людей».

Три дня и три ночи стояла Бепари на коленях и так плакала, что, омываясь ее слезами, очищались наши тела, превращенные в камень. И жена дэва не покидала ее и плакала вместе с ней. На четвертый день, на заре, проявил господь милосердие, не оставил нас, скованных колдовскими чарами. Бепари задремала, положив голову на колени окаменевшему Джимшеду. И показалось ей, будто Джимшед сказал: «Не плачь, вели заколоть Невезучего, его внутренностями оберни нас обоих, и мы будем спасены». Отвечала Бепари: «Если я убью коня, что скажу сыну визиря?» — «Не тревожься, — успокоил ее Джимшед, — Невезучий мне большую службу сослужил, чем сыну визиря, и его мне будет недоставать больше, но иного выхода нет. Если Невезучий падет — это знак нашего избавления, если же нет — отступись от него».

Вздрогнула тут Бепари, огляделась и увидела, что Невезучий в самом деле свалился, лежит, обреченный на смерть, и плачет. Она тотчас встала, привела человека, подошла к Невезучему, заплакала и сказала ему: «Горе тому, достойнейший из коней, скакун несравненный, кто скорбит о гибели твоей, горе свидетелю твоей кончины! Ты не раз выручал своих хозяев, и теперь от тебя я жду их спасения, окажи мне милость».

Конь вздохнул, как человек, и полились у него из глаз потоки слез, откинул он голову и вытянул ноги. Делать было нечего, и убили этого славного коня. Разрезали брюхо, вытащили кишки. Удивительно было то, что ни у кого никогда не видел я таких длинных кишок. Обернули нас ими. Прошло некоторое время, и чары рассеялись, освободились мы из каменного плена. Оглянулся Джимшед по сторонам, увидел Бепари, растерзанную, в неподобающем ей виде; чужие знатные женщины окружали ее, удивился он и воскликнул: «Что со мной случилось и что делать мне после того, как я увидел тебя такую?» Она возблагодарила бога: «Если вы избавились от волшебных чар, то можете считать, что я проводила время в радости и забавах, но я такое дело совершила, что вы и глядеть на меня не должны». Поведала она нам о смерти Невезучего. Джимшед опечалился и пролил много слез. А я, когда оглянулся и увидел рассеченного пополам коня, лишился памяти и упал лицом вниз и лежал так, пока не обратился ко мне Джимшед с такими словами: «Никто не сделал этого из вражды или предательства, у меня больше твоего болит сердце, но так надо было для нашего спасения, утешься». Отвечал я: «Человек не может вынести и чрезмерной радости, а не то что горя, трудно удержаться от слез, а так, разумеется, пусть и конь послужит твоему спасению, и моя голова в придачу».

Заговорила тут жена дэва: «Отныне ничего не бойтесь, ступайте за мной, я покажу вам дворец». Повела она нас, и увидели мы чертог, лучше которого ни у каких государей не бывало. Сама хозяйка отправилась в свои покои. Надела она прекрасные украшения и украсила своих прислужниц. Пригласила она Бепари в свои покои. Пошли и мы туда. И было там еще красивее, все разубрано золотом и бирюзой, потолок был сделан из чистого хрусталя.

Остановились мы во дворце дэва, а Бепари — в покоях его жены. Отдыхали неделю. Приходили [вельможи], приносили диковинные, драгоценные дары. Собрали мы придворных и одарили их по царскому обычаю.