Рутея

— У нас живёт сорок пять человек, в основном, все старше пятидесяти лет — ты будешь один из самых молодых, — продолжал экскурсию Александр. — Те, кто помладше, в основном, трудятся на благо Дворца за его пределами. Да, и здесь собраны те, кто говорит на рутенийском — для жителей архипелага, иасков и амирланцев поселения отдельные. Но мы часто собираемся и устраиваем чемпионаты в волейбол, настольный теннис и компигрушки.

Я даже не стал спрашивать, что значит «компигрушки». Кое-кто проводил в дом и показывал убранство, пытался угостить чаем — достаточно обычное, с намёком на земное реконструкторство. Всего одна пара оказалась моложе меня, а большинству из хозяев на вид было лет пятьдесят-шестьдесят, не больше.

— Погоди, но тебе, получается, около сотни лет? — вдруг осознал я.

— Сто шестьдесят три, если не ошибаюсь, — кивнул Александр. — Да, мы живём раза в два-три дольше простых смертных. А то и в четыре. Помнишь Арсения из вон того домика? Ему триста шесть. Бонус за обладание идеальным генокодом. И всякие неведомые дополнительные функции. Но, всё же, мы немного стареем, в отличие от наших предков. Сеяные могут делать омоложение и модифицировать себя вплоть до возраста ребёнка. Ну, ты видел Камилу.

Два-три раза дольше. Триста, четыреста лет. Я даже не знал, радоваться этому или огорчаться.

Так продлился наш день до обеда. Потом меня отвели в коттедж, стоявший в конце улицы. На первом этаже там расположилась худая девушка моего возраста, судя по всему, греосийских кровей, её звали Майя. Она показалась мне весьма привлекательной, но наименее разговорчивой из всех.

Меня ответили на второй этаж — в моём распоряжении оказалось четыре комнаты и большая гостиная.

Наконец, меня оставили одного. Сначала я осмотрелся, потом присел в кресло отдохнуть. Здесь работал настенный терминал, я попытался вызвать карту, но не смог разобраться в интерфейсе — настолько он был неудобен. Нашёл лишь красочные разделы с биографиями и блогами жителей.

Одна родилась сто двадцать лет назад, работала послом в Амирлании. Второй было семьдесят, работала военным атташе в Бриззе. Третий был разработчиком сферолётов и известным писателем. Четвёртый — тут я уже более заинтересовался — изучал мрисса в Заповеднике. Я посмотрел биографию Майи, моей соседки — она оказалась сравнительно скупой. Оказалось, ей шестьдесят лет, работала раньше преподавателем истории, исследовала историю информационных систем, было двое детей.

Я попытался прикинуть, какие перспективы мне светят в этом месте. Как я понял, меня могут сделать послом, могут сделать политиком и журналистом, «четвёртой властью», могут отправить в Заповедник. Но, вместе с тем, мне здесь не нравилось. Всё это до боли напоминало что-то среднее между туристическим лагерем, домом престарелых и… каким-нибудь средневековым лепрозорием.

В дверь постучали, на лестнице оказалась Майа.

— Я заметила, что ты зашёл на мою страницу в системе. Что, знакомишься с людьми?

— Да, есть такое. Майа, можно задать тебе пару вопросов?

— Валяй.

Она подошла по-хозяйски к барной стойке, взяла какой-то зелёной настойки, плеснула в стакан.

— Как оказалось, что ты здесь? Ты сама пришла?

— Нет, конечно. Когда я поняла, что не старею и задаю слишком много вопросов окружающим и себе, на меня вышел агент вражеского Дворца и раскрыл все тайны. После этого любой козырь обязательно переходит из одной колоды в другую.

— В какую?

— Ну, скажем, он переходит в руку того, кто быстрее его сцапает. На меня началась охота. Моих сыновей поймали и посадили в тюрьму. Потом другие люди освободили их. Потом я решила обо всём рассказать прессе и миру. Меня упекли в лечебницу, лечили визио-программатором. Коррекцию делали. Не помогало, на нас, полусеяных, это вообще избирательно действует.

— Но… Там же какие-то правила? Нас нельзя трогать?

— Ха! Нас нельзя убивать. Нам нельзя причинять серьёзные увечья. Причём что такое «серьёзное» — большой вопрос, я допускаю, в истории случались спорные моменты. Но никто не запрещает нас изолировать от общества. Не запрещает угрожать нам и не запрещает что-то делать с нами. Пока мы не согласимся работать на них. Я сломалась полтора года назад.

Снова холодок по спине. Уже какой раз за день.

— Но почему… почему нас не привлекли и не завербовали раньше?

— А зачем? И у меня, и, я подозреваю, у тебя было не самое лучшее образование. Либо просто были не нужны. Либо какие-то условия договора не позволяли — я до сих пор не разбираюсь в тонкостях. Либо — не получалось взять заложника, и ты представлял большую опасность.

Заложника.

Леонид.

Мама.

Но ведь Рина?.. Но на кого она работает? На тех, или на этих?

Что-то щёлкнуло внутри меня, и весь стресс, накопившийся за последние дни, выплеснулся наружу. Я вскочил и побежал вниз по лестнице.

— Погоди! Дурак, не торопись с выводами! — крикнула мне Майа вслед. — Может, это вовсе и не они виноваты!

Но меня уже было не остановить.

* * *