Рутинер

Мы покинули здание, спешно пересекли раскаленную площадь перед главным корпусом и двинулись узенькой тенистой улочкой по направлению к медицинскому факультету.

— Откуда вы знаете, куда идти, магистр? — не сдержал удивления Уве.

— Интуиция, — коротко ответил я и повернул к паперти церкви Святой Зелды, где, как и в прошлый раз, несмотря на полное отсутствие прохожих, сидел заросший клочковатой бородой старый знакомый — попрошайка.

Когда я подошел и кинул ему гнутый грешель, нищий с опаской покосился на маэстро Салазара и уточнил:

— Условия прежние, магистр?

— Прежние, — подтвердил я и спросил: — Где здесь доходный дом Унца?

Побирушка с явственным облегчением перевел дух и махнул рукой вдаль по улице.

— Второй переулок налево, там в арку.

Мы с Микаэлем переглянулись, сочли уточняющие вопросы излишними и отправились в указанном направлении, свернули в нужный проход и нахмурились, не обнаружив там никакой арки. Прошли между глухими стенами домов и очутились на узенькой улочке, которая огибала высокую каменную ограду то ли церковных задворок, то ли частного сада.

— И куда теперь? — растерянно спросил Уве.

— А есть варианты? — проворчал маэстро Салазар и первым двинулся вперед, нервно припечатывая булыжники каблуками сапог. — Ну ничего! Если этот пройдоха заставил нас ходить кругами, живьем с него шкуру сдеру! Дохлого осла ему уши, а не наши денежки!

Вскоре улица перешла в пологую лестницу с широкими ступенями, ограниченными гранитными бордюрами и замощенными уже опостылевшими речными голышами. Мы поднялись по ней, и я указал на арку бокового прохода:

— Полагаю, нам сюда.

Лицо Микаэля разгладилось, он перестал играть желваками, даже дурашливо поклонился, пропуская меня вперед:

— Прошу, магистр!

Небольшой дворик оказался неожиданно уютным, в нем зеленели два чахлых деревца, а вдоль стен по обе стороны от крыльца тянулись длинные клумбы; росли цветы и в вывешенных за окна деревянных ящиках. В тенистом углу стояли круглый столик и несколько плетеных стульев.

Я стянул шляпу и принялся обмахивать раскрасневшееся лицо; близился самый длинный день года, и солнце припекало просто нещадно. Микаэль и вовсе не счел зазорным умыться, подставив сложенные чашечкой ладони под струйку воды, бежавшую из вмурованной в стену трубы. Потом еще и напился и продекламировал, вытирая руки об одежду:

Средь мертвого камня улиц столичных,
Где летним полднем нечем дышать,
Нашелся оазис, зеленый и тихий,
Жаль только, не нальют здесь вина!

— Опять ты все опошлил, — вздохнул я, выставил саквояж на столик под деревьями, раскрыл его и привел в боевое положение курки уложенных поверх вещей пистолей, прижав кремни к боковинам стальных кругов, но распихивать оружие за ремень пока что повременил.

— Неужели это действительно необходимо? — поразился Уве.

— Мы не с библиотечным воришкой беседовать идем и не с торгующим из-под полы сомнительными сочинениями переписчиком, а с подозреваемым в предосудительных связях с чернокнижником! — напомнил я, закинул ремень саквояжа на плечо и двинулся к парадному входу.

Там был закреплен кованый молоточек, но стучать им о медную пластину не пришлось, поскольку никто из местных обитателей не удосужился ни задвинуть засов, ни запереть дверь на ключ. От легкого нажатия она с легким скрипом приоткрылась, и мы прошли в полутемный холл, где пахло сыростью и пылью. В не слишком-то просторной комнате не оказалось ни единой живой души, лишь со второго этажа доносились чьи-то негромкие голоса.

— И где нам искать профессора? — тихо, едва ли не шепотом спросил Уве.

— Сейчас узнаем, — спокойно произнес Микаэль и двинулся к лестнице.

Мы уже начали подниматься, когда наверху показались два местных обитателя. Один — средних лет сухопарый мужчина в неброском платье с худым лицом аскета что-то оживленно говорил спутнику и начал спускаться, не обратив никакого внимания на появление в доме незнакомцев. А вот его собеседник замер на верхней ступени как вкопанный.

Он сбрил бороду, избавился от приметной серьги, а неизменный берет с фазаньим пером заменил широкополой шляпой, и в полумраке помещения я узнал его лишь после непозволительно долгой заминки. Микаэль тоже зазевался; он еще только рванул из ножен шпагу, а Сильвио де ла Вега уже тычком в спину отправил к нам костлявого сеньора и отступил от лестницы вглубь коридора. Маэстро отпрянул в сторону, уклоняясь от столкновения, но неудачно — потерял равновесие, да еще отпихнул товарища де ла Веги прямиком на меня, не дав вскинуть выхваченный из саквояжа пистоль. Удар сбил с ног, мы покатились кубарем, а в следующий миг я врезался затылком в деревянную балясину с такой силой, что из глаз полетели искры. Но пересилил боль, спихнул с себя обмякшее тело и скомандовал:

— Уве! Держи его! — А сам ухватил оброненный пистоль и бросился вслед за ринувшимся в погоню Микаэлем.

— Магистр! — нагнал меня истошный крик школяра уже на последних ступенях лестницы. — Магистр, стойте!