Рутинер

Тема оказалась для возницы неприятной, он посмурнел и замолчал. И так же посмурнела природа. Потемнело, подул свежий ветер, начали со скрипом раскачиваться высоченные сосны, с бешеной скоростью замелькали в прорехах меж их крон облака. Откуда-то донесся раскат грома, затем еще один, и окончательно стемнело, а потом и вовсе ливануло как из ведра, но все мы были только рады полетевшим с неба крупным теплым каплям.

Я стянул шляпу и подставил им лицо, остальные последовали моему примеру. Долго дождь не продлился, нас накрыло самым краем тучи, очень быстро она ушла в сторону, и вновь стих ветер, посветлело. Впрочем, впереди так и продолжал порыкивать гром, по дороге бежали мутные ручьи. Мы то нагоняли непогоду, и с неба начинало моросить, то отставали, и тогда о ней напоминали только лужи да мокрая листва.

Вторую сторожку проехали уже в сумерках, там я не выдержал и спросил:

— Долго еще?

Георг поскреб затылок под соломенной шляпой и не слишком понятно ответил:

— От черного дуба час ехать.

— Что за черный дуб? — не понял я, но тут дорога вильнула, и открылась просторная поляна, почти поле, на краю которой высилось мощное дерево, невесть с чего показавшееся удивительно знакомым.

Миг спустя пришло понимание, что никогда не видел этот дуб с раскидистой кроной прежде, просто он до мурашек по спине напоминал лесного великана, росшего неподалеку от хижины Марты. Я словно бы даже мрачный изучающий взгляд уловил, столь изводивший меня в преддверии Йоля. Вот только с ветвей того дуба не свисали полуразложившиеся тела висельников, а землю вокруг не усеивали обглоданные зверьем кости.

Маэстро Салазар присвистнул и спросил:

— И кто здесь так развлекается?

— Барон Лауниц, — бесстрастным голосом начал Георг, — нетерпим к браконьерам, контрабандистам, заезжим циркачам и еретикам, смутьянам и ворам, грабителям и убийцам, не говоря уже о бродягах…

— Да-да, — кивнул Микаэль, — особенно из числа сарциан.

Мы непроизвольно придержали лошадей, разглядывая жутковатый вид, и приблизившаяся Марта негромко произнесла:

— Дурное место.

Не доверять чутью ведьмы в таких вопросах было попросту глупо, да еще изменивший направление ветер принес вонь разложения, и я махнул рукой:

— Едем!

Георг медлить не стал и взмахнул вожжами, подгоняя усталых лошадей, а его юный родич достал лук, навалился на него, согнул и приладил тетиву. Как видно, шанс наткнуться на лесных разбойников и в самом деле был велик.

— Проедусь, проверю дорогу, — предупредил Микаэль и поскакал вперед.

А я оглянулся и прикрикнул на вновь отставшую парочку:

— Подтянитесь!

— Да, магистр! — отозвался школяр и продолжил что-то втолковывать Марте.

— Уве! — рявкнул я, и на этот раз мой окрик действие возымел.

На поляне с дубом обнаружилась развилка, после нее неширокая тропа пошла в обход чащобы по опушке леса, а разбитая тележными колесами дорога затерялась меж деревьев. Именно туда и ускакал Микаэль.

Сосны остались позади, на смену им пришли ели и лиственные деревья, под их кронами стало темно. Ливень здесь прошел куда более продолжительный, в выбоинах скопились лужи, тут и там текли ручьи, с листвы срывались и падали на землю, на лошадей и поля шляпы крупные капли.

Микаэль никак не пропустил бы загородившее проезд дерево, и все же поначалу я ехал с ладонью на рукояти пистоля. Более того — смежил веки и размеренными глубокими вдохами погрузил себя в легкий транс. Но никакого волнения незримой стихии уловить не удалось. Ощущение присутствия чего-то невыносимо могучего сгинуло, стоило только поляне с дубом остаться позади.

Марта и Уве какое-то время следовали за телегой, потом успокоились и вновь отстали. Вернулся маэстро Салазар, сообщил, что все в порядке, и снова ускакал вперед. Очевидно, нашел предлог пить вино и не выслушивать при этом бестактных комментариев с моей стороны.

Ну и пусть его. Сегодня в монастырь ехать уже поздно, завтра прямо с рассветом посетим с Уве святое место, затем перекусим и отправимся в Ренмель. Скоро, уже совсем скоро мы прибудем в столицу и…

И, честно говоря, я имел весьма смутное представление о своих дальнейших действиях. Гепард замешан в этом деле по уши, герхардианцы точно с ним заодно. А кто еще? Кого я могу привлечь в союзники, не опасаясь получить удар в спину? Сообщить обо всем маркизу цу Рогеру? Но снизойдет ли канцлер Вселенской комиссии по этике до опального магистра? И поверит ли он выдвинутым обвинениям? Одних лишь слов может оказаться недостаточно, а откровенничать с ищейками Кабинета бдительности никак нельзя. За такое, даже если впоследствии коллеги и признают мою правоту, один черт, призовут к ответу и спросят по всей строгости. Грязное белье на публике не пристало перетряхивать.