Руум

Но тут на фоне серой шкуры что-то сверкнуло серебристым металлическим блеском. Королевский рык внезапно перешел в жалобный вой, клокочущий хрип, и вот огромная, чуть не тысячекилограммовая туша повалилась в судорогах, охваченная ужасом и муками смерти, — горло ее было располосовано надвое. Джим Ирвин увидел, как в серый сфероид втянулось окровавленное лезвие, оставив на его пыльной поверхности ярко-красную полосу.

А Руум двинулся дальше, мимо звериного трупа, неотвратимо, бесстрастно катясь по следу человека, словно ничего, кроме этого следа, для него не существовало на свете. «Ну, что ж, ладно, детка, — Джим, усмехнувшись, кивнул в сторону мертвого гризли, — это будет местью за тебя, за тебя и за Челе, и за… за всех нас, простых бессловесных животных… Тьфу, вот дурак, очнись», — обругал он себя. Он прицелился в динамит. Очень спокойно, очень осторожно Джим Ирвин нажал спуск револьвера.

Все произошло очень быстро. Сначала звук. Затем гигантские руки подняли его от земли, подержали и опустили. Джим грохнулся оземь, лицом прямо в крапиву, но боли не почувствовал — ему было все равно. Запомнилось только, что птицы перестали петь. Потом в нескольких ярдах от него в траву мягко шлепнулось что-то тяжелое. Потом наступила полная тишина.

Ирвин поднял голову… так спокон веков поступают в подобных случаях люди. На теле у него живого места не было. Он приподнял ноющие плечи и увидел… огромную дымящуюся воронку. И еще он увидел в десятке шагов от себя белесый — потому что его припудрило каменной пылью — Руум.

Шар лежал под высокой красивой сосной. Джим смотрел на него и вяло думал о том, пройдет ли у него когда-нибудь звон в ушах, и вдруг у него на глазах Руум выкатился из-под сосны и двинулся в его сторону.

Револьвер! Ирвин пошарил рукой — револьвера не было. Видно, упал где-то в стороне. Тогда он попробовал молиться, но никак не мог начать молитву. Вместо этого в голове у него крутились идиотские слова: «Моя сестра Этель не знает, как пишется Навуходоносор, моя сестра Этель..»

Руум был уже на расстоянии одного фута. Джим закрыл глаза. Он почувствовал, как холодные металлические пальцы коснулись его, схватили, подняли. Его обмякшее тело бессильно повисло в нескольких дюймах над землей. Содрогаясь, Джим ждал, чтобы ужасный шприц впрыснул ему зеленую жидкость. Перед плотно закрытыми глазами у него промелькнула желтая, морщинистая морда ящера с дергающимся веком.

Но Руум равнодушно — ни грубо, ни осторожно — положил его обратно на землю. Когда он через несколько секунд открыл глаза, шар мерно катился прочь. Джим поглядел ему вслед и сухо всхлипнул.

Ему показалось, что прошло всего несколько мгновений, когда раздался стрекот мотора. Джим открыл глаза и увидел Уолта Леонарда, склонившегося над ним.

Уже в самолете, на высоте пяти тысяч футов над долиной, Уолт вдруг расхохотался и шлепнул его ладонью по спине:

— Джим, а я все-таки смогу купить вертолет, отличный, четырехместный! — крикнул он. — Ей-богу, ведь если мы и вправду прихватим из этого музея, когда сторож отлучится, парочку доисторических ящеров и прочих дивностей, ученые заплатят нам кучу денег.

Запавшие глаза Джима посветлели.

— А что, это мысль, — согласился он. Потом горько добавил: — Я бы мог спокойно спать у себя в постели, вместо того, чтобы бегать столько времени. Видно, этому чертову мешку я и не нужен был вовсе. Может, он хотел только узнать, почем я платил за свои брюки? Только тронул меня и тут же отпустил. А я-то, господи, как я бежал!

— М-да, — сказал Уолт. — Непонятная история. После такой скачки.

— …Но ты молодец, парень! — Он искоса поглядел на заострившееся лицо Ирвина. — Этот марафон стоит тебе немало. Ты, небось, потерял в весе фунтов десять, а то и больше.