Рыба на мелководье

В качестве обложки издания использована художественная работа А. Чернышёва, созданная по просьбе автора.

Глава 1. Рыба на мелководье

Вайтеш задумчиво плёлся по дороге в сторону городского трактира. В Дуодроуд часто захаживали бродячие путешественники. И некоторые горожане даже изредка приближались к ним и расспрашивали о том, о другом. Но Вайтеш не хотел, а скорее даже не мог похвастаться ни одной подобной историей. Невнятные отрывки придорожных баек пугали его. И пальцы Вайтеша всякий раз судорожно замирали, когда он старался не вслушиваться в рассказы безумцев, которые, по их словам, частенько прогуливались там, снаружи. Из города Вайтеш выходил разве что для разнообразия, и то ночью. Но ночь в Дуодроуде могли бы назвать ночью, разве что те, кто никогда не бывал здесь. Это был пугающий город. Пугал он даже не тем, что Они постоянно пялились – дело было в Их глазах. В ничего не выражающих, мертвенных кровавых колечках, тлеющих в тусклых любопытных глазницах. Они смотрели. Всегда смотрели, словно только Вайтеш и интересовал их. Он давно уже перестал уповать на то, что его осторожная тихая поступь когда-нибудь будет принадлежать ему одному. Никаких иных источников света, лишь десятки кровавых колечек в темноте, следящих за усталым путником, что спешит в единственное место в городе, где есть какое-никакое освещение. Да и то слабое и безжизненное.

Всюду, куда бы Вайтеш ни направлял свой взгляд, виднелись наскоро сколоченные хибары. В них покоились умирающие от сырости дуодроудские горожане. С каждым днём они мёрли всё настойчивее и настойчивее. Необтёсанные шершавые доски и брёвна ощетинились острыми щепками, не позволяющими притрагиваться к себе никому, кроме своих хозяев. Дверные проёмы бедных неказистых жилищ были завешены выцветшим грязным тряпьём, испещрённым какими-то тёмными пятнами. Они не давали Вайтешу покоя, но, сколько бы он ни всматривался в разодранные ткани, слоями наложенные друг на друга, так и не мог выявить консистенцию этих отметин.

Этой ночью Вайтеш ворочался в постели слишком долго, и сон ускользнул от него. Он попытался глубоко задуматься и побыстрее забыться, но прохладное тревожное посвистывание ветра никак не хотело оставить его наедине с неспокойным отдыхом. Вайтеш натянул плащ, купленный на последние деньги, прямо поверх ночной одежды, поскольку постель, по-видимому, не намеревалась этой ночью согревать его продрогшие пальцы. Сегодня Вайтеша ждали в другом месте, и это место – трактир "Рыба на мелководье", любимое заведение Вайтеша, к слову сказать, единственное в городе. Приятно было иногда наведаться туда, заказать кружечку эля и послушать неумело поющего барда, чья лютня отжила своё ещё до того, как попала в руки её последнего обладателя. Но Вайтеш проводил унылые вечера в "Рыбе на мелководье" отнюдь не оттого, что его прельщали стоны этого горлопана или дважды разбавленная по пути к столику посетителя выпивка. Вайтеш не хотел оставаться один в отвратительной темноте, объятия которой не могли скрыть его от десятков кровавых колечек. Только стены дуодроудского трактира могли избавить Вайтеша от ненавистных взглядов. Поэтому он так хотел попасть сюда.

В "Рыбе на мелководье" было довольно людно, но, несмотря на это, всегда находился и свободный стол, за который и усаживался Вайтеш. Трактир был гостеприимен, в какой бы поздний час Вайтеш ни переступал его порог. Впрочем, "Рыба на мелководье" был не похож на другие подобные пристанища. Народ здесь собирался, прямо скажем, разный. Иногда среди гомона и пьяных выкриков можно было различить даже скудные молитвы. Вайтеш любил вслушиваться в них, хотя сам он никогда не молился.

Вайтеш примостился на шатающейся недлинной скамье, старательно пряча под плащом ночную рубашку и подранные штаны. Зачем одеваться в выходное, если через несколько часов всё равно возвращаться домой? Ему всего-то хотелось развеяться. Для этого не требуется выглядеть солидно. Да и в каком бы виде он ни выходил из дома, Они не переставали таращиться.

– Ты не понимаешь, – зашептал кто-то совсем близко, но Вайтеш не разобрал, откуда исходит шёпот. – Нужно убираться отсюда, да поживее, пока мы сами живы. Они все, Они замышляют что-то очень нехорошее.

– Чего же Они такого замышлять-то могут? – небрежно откликнулся второй, даже не удосужившись понизить голос.

– Ай, – отмахнулся первый. – Будто и сам не знаешь. Да у Них по глазам всё видно. Точно тебе говорю, скоро начнётся что-то страшное.