Рыба на мелководье

Ветер шуршал в кустиках пожелтевшей травы у подножия чернеющих иссыхающих деревьев. Невысокую изгородь, сколоченную из тонких дубовых брёвнышек и колышков, скрывал мокрый слой слипшейся листвы. А старая покосившаяся калитка требовала относиться к себе с должным трепетом. Она тихонько покачивалась под дыханьем слабого ветерка, ходила из стороны в сторону, казалось, что её полусгнившие разваливающиеся ножки скоро подломятся, и она упадёт, но так и не издаст ни звука. В саду не было никого, только изредка сваливающиеся на землю ягоды нарушали здешний покой, а может, наоборот, поддерживали. Они катились по каменной дорожке в траву, стеснительно скрывая маленькие вмятинки. Некоторые уже скукожились, прочие только начинали покрываться темнеющими пятнышками. В воздухе стоял едкий запах, он окутывал всё вокруг, расползался и усыплял, наводил тоску, но почему-то такую сладкую. Вайтеш принюхался и в блаженстве закрыл глаза. Нечасто ему удавалось так беззаботно расслабиться. Убедить себя, что никому он не нужен. Остаться одному и послушать песню, которую раз от раза поёт ветер, разнося по округе аромат вишни, такой приятный и убаюкивающий. Несколько лет назад Вайтеш случайно забрёл сюда, и с тех пор стал приходить всё чаще и чаще, не желая противиться манящему аромату.

В дальнем конце сада таился домик хозяина. Сперва можно было подумать, что он пустует, настолько тот был одиноким и спокойным. Вайтеш уселся на старую скамейку рядом со входом и негромко позвал:

– Ротерби, старина Ротерби, спускайся вниз.

Спустя несколько минут Вайтеш услышал какую-то возню, и дверь распахнулась. На пороге стоял человек, закутанный в несколько тёплых накидок. Примятые волосы образовывали проплешины. Неудивительно, что он ещё спал, когда пришёл Вайтеш: было раннее утро. Но в его глазах не было недовольства, только снисхождение, они словно по-прежнему наслаждались сновидениями. Ротерби окинул заспанным взглядом увядающие владения и улыбнулся.

– Это ты, Вайтеш, доброе утро, – произнёс он медленно и сдержанно, но Вайтеш знал, что Ротерби всегда рад ему. Отшельник примостился на скамейке возле Вайтеша и долго искал что-то в своих многочисленных одеждах. Наконец, он выудил-таки небольшой мешочек, взял оттуда щепотку красноватой смеси и растёр между пальцев. Вайтеш тут же почувствовал запах вишни, но затем какой-то незнакомый аромат насторожил его.

– Что там у тебя?

– Вишня, Вайтеш, конечно, вишня, – добродушно отозвался Ротерби. – Ещё я добавил немного смородины, получилось весьма недурственно.

– Не думал, что ты выращиваешь смородину, – удивился Вайтеш.

– Да уж, и то верно, – ухмыльнулся Ротерби. – Мне пришлось хорошенько постараться, чтобы найти эти дивные листочки. Я, знаешь ли, размышлял и… – Ротерби умолк, но Вайтешу не хотелось нарушать случайно возникшую тишину. Он прислушивался к вою ветра, обжигающего кожу ледяными прикосновениями, но Ротерби ветер всего лишь игриво трепал спутанные волосы, казалось, что для хозяина дома он был тёплым, а может, становился таким, когда тот ухаживал за садом или просто отдыхал на скамейке.

– Скоро должен явиться Тнайт.

– Как по мне, рановато для визитов, – отозвался Вайтеш, но сразу смутился, вспомнив, что и сам он пришёл рановато.

– Да уж, и то верно, – Ротерби будто не заметил этой забавной неловкости, но то была не наивность, а черта, за которую Вайтеш так его ценил.

– Ты знаешь о человеке в белом? – быстро спросил Вайтеш. – Ночью я был в "Рыбе на мелководье" и слышал про какого-то незнакомца, слоняющегося ночью по городу.

– Не думаю, что меня это касается, – отозвался Ротерби. – Я живу за городом, может, не слишком далеко, но и не слишком близко, чтобы переживать о подобных вещах. У меня уже есть всё, о чём стоит думать, так или иначе.

– Всё, что у тебя есть – это сад, – Вайтеш вопросительно посмотрел на Ротерби. Тот провёл взглядом по увядающим вишням и загадочно улыбнулся, ничего не ответив. – В любом случае, что-то же должно быть, кроме сада. Твои вишни, конечно, вкусны, но кому достанет такой малости? Живи я здесь один, как ты, – давно бы уже свихнулся.

– А ты приходи почаще, – задумчиво произнёс Ротерби. – Вишни красивы, они красивы всегда, но прекраснее осенней вишни я ничего в своей жизни не видел.

– А ты разве много чего видел? – недоверчиво спросил Вайтеш, не поверив, что вишнёвый отшельник вообще когда-нибудь покидал своё пристанище. Ему думалось, что Ротерби и за пределы своей изгороди-то не часто осмеливался переступить.

– Ну, может, и не видел, – Ротерби многозначительно прикрыл глаза и теперь смотрел на сад сквозь узкие щёлочки. – Но я видел, как растёт вишня. Видел, как она умирает и оживает вновь. На моей памяти это случалось чаще, чем кто-либо может себе вообразить.