Рыбалка в Пронькино (СИ)

Простое языческое стремление отомстить врагу в авраамическом сознании подогревается мыслью о том что возмездие поражает не просто тело обидчика и его душу, но ещё и ненавидимый всего более злой умысел, гнездящийся в его душе. Однако этот факт остаётся хронически неосознанным, потому что его осознание заставило бы тех, кому такая месть приятна, признать, что и они также становятся на путь греха, ибо они сознательно встают на путь ненависти к ближнему и желают доставить себе мстительную радость, наблюдая страдания тех кто ранее причинил страдания им самим. Око за око, рыбу за деньги... Грех невероятно изворотлив, и ему почти всегда удаётся найти себе местечко в человеческой душе. И самое удобное и надёжное место, которое он может найти - это та часть разума, которая борется с грехом, уповая на свободу воли. Там языческая месть за причинённые обиды облекается в форму сакрального воздаяния за грехи, и в этом новом обличье становится неуязвима для совести и здравого смысла. Неуязвима до такой степени, что часто человек сам воображает себе всевозможные обиды чтобы иметь возможность испытать сладость мести.

Таким образом, религиозная доктрина об испытании человека Всевышним свободой воли не облегчает, а как нельзя более затрудняет понимание человеком действительной природы выбора и не только не удерживает людей от "свободного выбора" в пользу греха, а напротив, смущает души, отвращает их от естественного состояния счастья и запускает цепную реакцию греховного поведения, поселяя в душах людей ненависть к тем кто причинил им зло не по неизбежности, связанной с их натурой, а якобы по их собственному выбору, и желание отомстить за этот злодейский выбор, вследствие чего месть рождает месть, и количество грешников, чьи души отягощены ненавистью и желанием мести, лавинообразно возрастает.

Разумеется, каждый участник этой толпы благочестивых линчевателей считает что они наказывают не чеховского Злоумышленника, а как минимум профессора Мориарти, что безусловно придаёт наказанию справедливый характер, а чувству мести испытываемому при наблюдении за казнью провинившегося грешника - особую сладость.

Чувство ненависти и мести, с которым жертвы злодеяний, наказывают своего злодея, чрезвычайно сближает их с самими злодеями, которые совершают свои злодеяния тоже из чувства ненависти и мести к этому миру, который отказал им в любви, не дав им добром того что было необходимо им для счастья, и пришлось отбирать силой.

Насколько легче чувствовали бы себя души, вечные скитальцы из неизведанных миров, в своих непрочных и недолговечных телах, если бы они сознавали что несчастья, причинённые им порочными людьми, надо воспринимать не как злодеяния, задуманные и совершённые посредством актов свободной воли самих злодеев, а как результат природных катаклизмов - ураганов, наводнений, градобоя, засухи и разрушительных деяний неблагорождённых людей, обречённых самой природой причинять другим людям зло! В этом случае общество понимало бы что бессмысленно наказывать носителей порока за причинённое ими зло как с целью возмездия, так и с целью исправления, а надо всего лишь своевременно и тщательно удалять порочных людей из общества, как огородник прилежно выпалывает со своих грядок сорняки, не позволяя им вырасти и высосать живительный сок из культурных растений, и при этом не испытывая к ним ни малейшей ненависти.

Увы, в нашем обществе, сохраняющем авраамическое сознание, светское правосудие почему-то карает куда более сурово за гораздо меньшие провинности, совершённые по доказанному судом умыслу, чем за ужасные злодеяния, совершённые непредумышленно. Вместо того чтобы надёжно изолировать от общества людей, которые представляют опасность для окружающих, понимая что умышленность или непредумышленность деяния к этой опасности не имеет никакого отношения, в суде разыгрывают смехотворный спектакль, в ходе которого злой умысел преступника должен быть доказан. На этом основании судья избирает для преступника наказание, способное вызвать у широкой публики необходимый катарсис, являющийся кульминацией всей системы правосудия.

Что можно ожидать от системы правосудия если её основным продуктом является не своевременная и пожизненная изоляция от общества опасного индивида, а всеобщий катарсис, связанный с поимкой и наказанием опасного преступника после того как он уже нанёс обществу непоправимый вред? При такой понимании общественной роли правосудия можно поймать и осудить кого угодно. Достаточно лишь чтобы подсудимый выглядел как человек, которого приятно посадить в тюрьму. Более того, по истечении срока заключения из тюрьмы выпустят обратно в общество уже не просто человека с прирождёнными дурными наклонностями, единожды преступившего закон, или случайную жертву закона, попавшую в жернова правосудия, а ожесточившегося зверя и профессионального преступника. Впрочем, как говаривал святой Нектарий Эгинский, "с какой стороны вы ни посмотрите на жизнь, вы найдете в ней всё, кроме благоразумия".