Рыбы не знают своих детей

Потом мы с Юлюсом обошли и осмотрели все здешнее хозяйство, и мой друг как будто воспрянул духом. Все было на своем месте: в жидком ольшанике лежала перевернутая кверху днищем моторка, под ней в целости и сохранности весла, мотор и два бидона со смазкой. Это — самое главное. Под стрехой зимовья преспокойно дожидались своего часа пила, топоры да топорики, керосиновые лампы, спиннинг, новехонькие ведра и множество всякой всячины. Еще нашли мы несколько бочонков, но все они рассохлись, между пазов светились щели, ржавые обручи съехали.

— Не беда. Скинем в речку, и разбухнут, — сказал Юлюс и еще добавил: — Не пора ли подумать о кормежке? Когда я один, в первый день обязательно готовлю уху. А теперь как будем?

— Так же, как при тебе.

— Глянь-ка на речку, — кивнул он.

С высокой кручи можно было видеть довольно большой участок реки, но мое внимание привлек клочок берега прямо напротив зимовья. Отсюда начинался речной порог. Вода здесь шла стремительно, но поверхность была гладкой и тихой, ни тебе брызг, ни водоворотов, которые возникают уже в самом пороге, где громоздится куча острых камней. Здесь же, на берегу, не было заметно ни одного крупного камня, все были не больше мужского кулака. Стало быть, не найти более крупных и в самом речном русле, не споткнешься, не придется перескакивать с камня на камень, метаться. Вот отчего такая гладкая вода. А по поверхности там и сям расходятся да расходятся круги, будто кто-то незримый с высоты кидает в реку мелкие камешки. Это «плавится» хариус. Благородная рыба. Из лососевых, знатная. Трудно верить своим глазам — такое тут ее обилие. Участок реки так и кипит. Круги напоминают кипящую кашу: вздуваются да вздуваются. Вот в погоне за мошкой или за жучком рыба выскакивает из воды, с громким шлепаньем падает обратно. Другая выпрыгивает из реки, взлетает полукругом, переливаясь в солнечных лучах, ныряет в глубину, а неподалеку ей вторит третья… Снова всплеск, снова скачок вверх. Бесконечная карусель. Праздничное зрелище необыкновенной красоты. Ради того, чтобы увидеть это, стоило пуститься в такую даль, потому что больше нигде нет ничего подобного.

Мы с Юлюсом распределили работу: я пойду ловить хариусов, а он тем временем разведет костер и вскипятит в ведре воду. Он остался колоть дрова, а я сел на землю и съехал вниз. Поспешил к нашему багажу. От волнения у меня даже руки дрожали, никак не удавалось прицепить к удилищу искусственную мушку — в Сибири их называют «обманками». И верно, обман: намотанное на крючок перышко, перевязанное ниткой, — чем не мушка! Когда ее быстро ведешь по водной поверхности, она впрямь похожа на плывущего жучка. А хариус хватает всякую мелочь, даже щепку, если та «убегает» от него. Да так азартно и стремительно хватает, что тотчас же попадается на крючок. Важно только, чтобы удилище было эластичным, а леса хорошо натянутой. Ни поплавка не надобно, ни грузила.

Я высмотрел местечко у самого берега, метрах в двенадцати от меня. Крупный должен быть здесь хариус — широкие расходятся круги. Лихорадочно сматываю с катушки конусную лесу и закидываю. Вижу, как обманка падает в воду, спешу повернуть удилище концом к берегу и подвожу наживку по самой поверхности, да так быстро, что от нее в обе стороны разбегаются волны. Не то слишком быстро ушла обманка, не то неудачно забросил. Снова взмахиваю удилищем, но на этот раз сажаю мушку чуть ниже по течению. И только она успевает коснуться воды, как в этом месте вздувается пузырек, и в тот же миг рука ощущает сильный рывок. Удилище гнется, леса натягивается и гудит, рыба пытается уйти в глубину, как можно дальше от берега, норовя высвободиться резким ударом. Когда рыба особенно упирается, приходится сматывать с катушки побольше лесы, а когда сопротивление слабеет, я спешу смотать ее обратно. Потом рыба бросается в сторону берега, и сейчас же я без лишних церемоний тяну ее на себя. У нее есть силы, не потеряна еще надежда. Вот она вся выскакивает из воды, потом еще раз и еще, вот на солнце сверкнуло серебром ее белое брюхо, красные с голубым плавники, но крючок, видимо, засел крепко, не отпускает, как ни мечется рыба, как ни бьется. И вот уже я вижу красавца хариуса, делаю шаг назад и тяну его из воды, на серую гальку. Здесь он в последний раз пытается освободиться: сильным хвостом бьет по камням, рвется вверх, колотится, прыгает… И обрывается. Я подскакиваю, прижимаю его обеими руками к земле. Все. Конец. Теперь ты никуда не денешься, дружище. Одна тебе дорога — в котел. А красив! И больше чем на полкило потянет. Для начала неплохо. Дальше бы так везло!