Рыбы не знают своих детей

Стасис, стиснутый людьми, положив на пол вещмешок и зажав его между ног, всю дорогу думал об Агне. За окном вагона угас день, он чувствовал себя бесконечно усталым, казалось, что прошла вечность с того часа, когда нагрянули ночные гости, что очень давно он вот так трясется в вагоне и этому никогда не будет конца. Его клонило ко сну, сладкая дрема склеивала ресницы, склоняла голову на грудь, но он гнал сон прочь и упорно думал, сказать Агне или нет, где он был и что делал. Она сама наверняка ничего не спросит, не поинтересуется, только вонзит свой вопрошающий взгляд, от которого не убежишь и не спрячешься. Этот ее взгляд хуже любых упреков. Кажется, видит тебя насквозь, забирается в самый потаенный уголок души, так и читает все твои мысли и отгадывает слова, которыми эти мысли будут выражены. И все-таки лучше переносить безмолвные упреки, чем сказать всю правду. Не надо ей знать правды, потому что легче от того не будет. Наоборот. Даже самого близкого человека знание тайны будет угнетать, словно тяжелейшая ноша. Откровенность — это не только доверие, но и тяжкое обязательство, отнимающее покой, усиливающее тревогу. Зачем ей такая ноша? Но и неизвестность не легче. Неизвестность, чего доброго, еще хуже, потому что открывает сотни лазеек для гаданий и подозрений. Каждая женщина склонна к подозрительности. Точнее, каждая любящая женщина, потому что в самой природе любви заложено семя подозрительности, взращиваемое страхом потери. Об этом он думал и раньше, но окончательное решение все откладывал на завтра, будто новый день сам по себе все решит. Теперь, когда все сложилось вот так, когда он очутился у роковой черты, отчетливо понял, что никто другой, никакой завтрашний день ничего не решит, сделать это придется самому, потому что и посоветоваться не с кем, — сам себе судья, сам и защитник. Если бы хоть капельку сомневался, обязательно сказал бы всю правду, и тогда бы Агне, возможно, оставила его, уехала из деревни. Но для такого предположения нет причин, нет и никогда не будет, — она пошла бы на край света, если бы он позвал. Поэтому лучше молчать. Она не из тех, которые остаются в стороне. Обязательно куда-нибудь впутается. Лучше молчать, хотя молчание — невыносимая мука для обоих. Но когда-нибудь, со временем, он поговорит с ней откровенно, потому что ничего нет на этой земле вечного, все имеет и начало, и неизбежный конец.