Рыбы не знают своих детей

Смотрел он на весь этот галдеж чуть ли не с завистью: вот и раскрылись два человека, не страшась посторонних глаз, показались такими, какими были на самом деле. И ни одного не осудишь, если вдуматься. У обоих есть своя правда, и оба цепко держатся за нее… Юзе тоже как бы разделась на глазах у всей деревни. Она не только подтвердила все, о чем люди давно болтали, но добавила еще и то, чего от нее никто не ожидал. И, наверно, их никогда не терзает эта проклятая двойственность, потому что они говорят и поступают так, как думают, ничего не пряча за пазухой. Не так, как я…

Юзите вынесла на двор ведро топленого свиного жира и, увидев мужа, складывающего в мешок свой инструмент, набросилась на него:

— Что ты делаешь, дурень? Неужели эти железки грузить будешь? Сало оставляет, а железки везет.

— Помолчи, мать, — успокаивал Ангелочек и громко излагал свои мысли, словно ожидая поддержки от собравшихся односельчан. — С этими железками и с моими руками, Юзе, мы нигде не пропадем! Ясно тебе? И семян надо взять хотя бы мешочек. Пускай остаются, пускай проваливаются сквозь землю и сало, и все остальное, но инструмент и семена я в первую очередь гружу. Ведь с этого жизнь начинается.

— Как знаешь, — сказала Юзе и подзывала соседей, торопливо раздавала небогатый домашний скарб — кому кровать, кому лишнюю перину, подушки, кастрюли, стол, стулья… Перед тем как отдать что-нибудь, все оборачивалась к Кучинскасу, спрашивала, может, он возьмет, но тот каждый раз твердил:

— Мне ничего не надо.

А Ангелочек потел у грузовика, закидывая отобранные вещи. Одному было тяжело погрузить мешки, и Чибирас приказал парням:

— Помогите.

Те мигом побросали все в грузовик, офицер поднялся на скат, заглянул в кузов и присвистнул:

— Ничего не выйдет. Тебе одному половина вагона потребуется.

— Ведь лишнего ничего не беру.

— Выбрось половину.

— Господи, да здесь самое необходимое.

— Говорю, выбрось половину. Не выбросишь сейчас, потом другие выбросят.

— Боже мой, — снова начал было Ангелочек, но у офицера лопнуло терпение:

— Не торгуйся! Здесь не базар. Поступай, как сказано, да побыстрей!

Ангелочек оглядывал кузов, раздумывая над каждым узлом, разводил руками, позвал было жену, но та стояла, прилипнув к боку Кучинскаса. Тогда Ангелочек сплюнул, рубанул рукой воздух и принялся сбрасывать вещи через борт: шмякнулся о землю мешок муки, пузатый узел с перинами и подушками, два мешка картошки, бочка для засола мяса, перетянутый веревкой узел с поношенной одеждой и наконец — большая липовая лохань, в которой Юзе собиралась купать новорожденного. Лохань громыхнулась о землю дном и треснула. Ангелочек смотрел, смотрел на разбитую вещь, пока его глаза не увлажнились, потом смахнул непрошеную слезу, устыдившись своей слабости. И другим стало не по себе.

— Не тех везем, — сказал Чибирас. — Будь моя воля — очистил бы эти деревушки от гадов… А теперь бандитских нянек оставляем, чтоб и дальше для них свежий хлебушек пекли.

— Хватит! Кончайте! — крикнул окончательно выведенный из терпения офицер и приказал: — Сажайте бабу — и поехали!

Тут и началось. Едва только ребята Чибираса приблизились к Юзите, та обвилась руками вокруг шеи Кучинскаса и снова пронзительный крик разлетелся по всей округе. Мужчины видели, что по-хорошему тут ничего не сделаешь. Они пытались оторвать Юзе, но та словно прикипела к Кучинскасу — и ни с места!

— Тьфу! — сплюнул Ангелочек, отвернулся и опустился на мешок, обхватив руками голову.

Винцас видел, как Агне торопит Стасиса, почти силой, уцепившись за рукав, тащит его в сторону, но тот не торопится, что-то говорит, и они остаются, стоят, словно отшельники, словно боясь подойти поближе. Женщина кричала не своим голосом. Без слов, без стонов и оханий, кричала, будто ее режут, пока сам Кучинскас не схватил ее руки и не снял через голову, как хомут с лошади, потом обнял женщину, и, послушную, как овечку, повел к грузовику.

— Как только окажетесь на месте, дай знать… Распродам все и приеду с девочками. Только ты не медли, в тот же день дай знать.

Юзе кивала головой, смахивала рукавом льющиеся ручейками слезы и, казалось, успокаивалась, смирялась с судьбой. Но когда офицер приказал залезать в машину, она снова обвила руками шею Кучинскаса и опять разразилась пронзительным криком. Тут уж парни не выдержали. Едва Чибирас кивнул головой, они подскочили, оторвали руки Юзе, схватили ее и чуть ли не закинули в кузов, даже платье задралось. Не мешкая, и сами попрыгали в машину, но та, словно нарочно, чихала, захлебывалась, и Юзе вновь принялась кричать, вырывалась из рук мужчин, намереваясь броситься к Кучинскасу, который стоял рядом с грузовиком и утешал:

— Ты не переживай, Юзите… Я в тот же день, слышишь, в тот же день, как только узнаю… Распродам все и приеду к тебе…

— В задницу головой ты поедешь, боров проклятый! — прорвало Ангелочка, вскочившего с места. — Сделал свое дело — и сгинь с глаз! — кричал во все горло, но тут взревел мотор, машина резко дернулась вперед, Ангелочек не удержался на ногах, упал, все еще продолжая что-то кричать, но что — уже никто не расслышал.