Рыцарь и ведьма

Покружив тесными переулками, машина выбралась на широкую дорогу и поехала вдоль вереницы закрытых витрин. Других машин почти не было, и они разогнались, едва сбавляя скорость на мигающих светофорах. Мимо пролетела вывеска полицейского участка. Почему не остановились? София не решилась спросить. Казалось, чем меньше она будет о себе напоминать, тем безопаснее. Должно быть, ее просто везли в другой участок.

С левой стороны потянулись строения больничного городка – угрюмые готические фасады красного кирпича, стрельчатые окна, оплетка из голых стеблей плюща, ровно обрезанных на высоте пары футов. И чадящие костры в урнах. И еще…

София вытянула шею.

На ступенях отделения скорой помощи стоял, привалившись к перилам, человек. Или уже не человек? Существо было голым и как будто прозрачным. Во всяком случае, кожа его была полупрозрачной – через нее смутно просвечивали перламутровые органы и скопления бледно-желтого вещества. Вот почему такое название – «жемчужная болезнь». Хотя больше похоже на мыльный пузырь в форме человека. Мыльный пузырь с кишками внутри. И, судя по всему, готовый лопнуть: там, где белесой жижи собралось особенно много, человеческий контур оплыл и угрожающе вздулся.

– Они что, даже не пустят его внутрь? – пробормотал Кловис.

– На такой стадии? – отозвался инспектор. – Ему уже не помочь. Пара часов – и его останки можно смывать с лестницы шлангом. Нас всех это ждет, если не остановим чуму.

Говоря это, Меревит украдкой взглянул на девушку в зеркало заднего вида.

Машина завернула на перекрестке, а София все не могла стряхнуть с себя вязкое впечатление от увиденного. Человек – мыльный пузырь. Человек-медуза. Человек-студень. Она не так уж подробно успела его разглядеть, но мозг, словно не желая с этим смириться, дорисовывал все новые тошнотворные детали.

Опомнилась девушка на мосту. Они остановились, пережидая, пока отзвонит сигнализация по случаю опущенного шлагбаума. Внизу между бетонных плит, покрытых граффити, блестел на солнце один из рукавов Серпентуры. Может, выскочить из машины и прыгнуть в воду? Она неплохо плавает. Правда, в холодной воде могло свести конечности. Какое сегодня? Восемнадцатое октября? Далеко ли она уплывет, прежде чем пойдет ко дну, подстреленная судорогой или пулей? Опять в ней заспорили два голоса, а в груди лихорадочно застучало от того, что вот-вот, прямо сейчас, нужно принять решение. И снова ей не хватило времени. Отгремела мимо них электричка, шлагбаум поднялся, и Серпентура осталась позади.

А через какое-то время они выехали на шоссе.

Девушка все-таки не выдержала:

– Куда мы едем? Вы же говорили про полицейский участок?

Инспектор откашлялся.

– Поймите нас правильно… Пока обвинения в колдовстве не будут окончательно сняты… а это серьезные обвинения… Мы не можем рисковать… Держать вас заодно с остальными… Защита населения прежде всего. Тут шесть миль по шоссе – и будет городок Абрикэдвиг. Там вы сможете спокойно дождаться решения судьи.

– А как же население Абрикэдвига? Что же вы за них не боитесь?

– Значит, есть причины за них бояться? – обернулся к ней Меревит.

Это она зря, конечно. Девушка сжалась под взглядом инспектора. Зато ей стало предельно ясно: если позволить полицейским исполнить задуманное, до заката она не доживет.

По крайней мере, внутренние спорщики, кажется, примирились. Девушка увидела, как волоски на ее руках встали дыбом. Тело готовилось к борьбе.

Ехали теперь медленнее. Справа проплыл указатель с названием города, под которым висел еще один щит – со стилизованным изображением дракона. Герб, что ли?

Городишко встретил их опрятной полусельской окраиной. Только палисадники были неухоженные. Двигались к центру – там дома были выше, а выше всех была церковная башня с часами.

Вот кладбище. Если сейчас выпрыгнуть, то будет шанс затеряться среди могильных памятников. Девушка осторожно оттянула рукоятку двери – и убедилась, что дверь заперта.

Вокруг ни машин, ни людей. Такое она уже видела. И все-таки улицы здесь были пусты по-особенному. Не было дверей, заколоченных снаружи досками, не было света в окнах, не горели костры во дворах. Зато везде: на мостовых, в разбитых витринах, на подоконниках – ворохи позапрошлогодних листьев. А когда Меревит приоткрыл окно, на девушку дохнуло сырой свежестью. София только сейчас поняла, что до сих пор воздух был пропитан дымом. От этого и легкое раздражение в сухом горле, ноздрях и глазах. А здесь дыма нет… Значит, нет чумы! А нет ее, потому что город пуст.

Вот летнее кафе: пластиковые столики, некогда белые, покрыты зеленоватым налетом, полотняные навесы поблекли и истлели. Из щелей в брусчатке просунулись высокие папоротники, а провода над головой провисли под тяжестью намотанных на них лиан.

И все же… Если бы ее хотели просто прикончить, то неужели не нашли бы безлюдного местечка поближе? Зачем привозить ее в этот город-призрак? И почему город опустел?

Жаль, она не могла забраться в одну из этих голов, которые как на выбор расположились перед ней.