Рыцарь Леопольд фон Ведель

Дружеские отношения Леопольда и Сары нисколько не изменились, она была для него как старый добрый друг, которому охотно все сообщаешь. Еврейка во время его горячки узнала многое из его жизни, он не имел никакой надобности скрывать от нее что бы то ни было из своего прошлого. Таким образом прожили они время войны. Австрия всегда была без денег. Турецкое войско держалось в крепостях, снабженных провиантом и утомляло неприятеля внезапными набегами, но после дела при До-тисе уже не решалось действовать в открытом поле. Измена маршала де Роббер спасла турок от поражения при Вейсенбурге. Маршала уволили со службы, но случай уже был упущен безвозвратно.

По окончании похода армию распустили, не позаботясь заплатить офицерам и солдатам заслуженное ими жалование. Ведель очутился в затруднении, у него не было средств вернуться на родину.

Он предчувствовал, что его приятельница воспользуется первым случаем, чтобы предложить ему свою помощь, хотя она и не объявляла этого.

При коротком знакомстве с нею Леопольд знал, что еврейка располагала большими средствами. Стесненное положение рыцаря дошло до того, что он с трудом мог достать под расписку две клячи с седлами и немного денег взаймы.

Последнюю ночь злополучные товарищи Юмниц и Леопольд провели в бедной деревушке, переполненной шумною толпою военных. Юмниц, давно уже выздоровевший, спал с новыми клячами и Гарапоном, лошадью Сары, в конюшне, чтобы их не украли. Сара и Леопольд остались такими образом одни, чего до сих пор не случалось.

Прежде чем оба легли отдохнуть, Сара, взяв робко руку Леопольда, произнесла:

— Господин рыцарь!

— Не называй меня рыцарем, девушка, — возразил он с досадой. — Это рыцарство я охотно продал бы тебе сейчас же за нищенское жалование, которое начальник остался мне должен!

— Я понимаю, господин фон Ведель, вашу горечь. Но разве вы не можете занять у меня столько денег, сколько…

— Нет, Сара, нет! Благодарю тебя, но сделать этого я не могу. Ты была бы несправедлива, если бы думала, что я не ценю это новое доказательство твоей дружбы. Я не хочу тебя обидеть, но не могу…

— Вы не желаете принять деньги покойников — я понимаю!

— От этих-то денег я отказываюсь! Суеверие ли это или другое чувство, не дозволяющее мне прикоснуться к этому металлу, я не знаю. Знаю только, что не могу и не смею этого сделать. Деньги эти, если пойдут впрок кому-нибудь, то только тебе и твоим единоверцам. К тому же я теперь и не очень нуждаюсь, у меня есть лошади и довольно денег на дорогу.

Сара опустила голову, чтобы скрыть свое волнение.

— Я говорю тебе откровенно и серьёзно, девушка, поверь мне, твое участие мне очень дорого. Всякую другую услугу принял бы я от тебя с удовольствием, но деньги от покойников я принять не могу. Ты мне не веришь?

Она грустно покачала головой. Леопольд вынул из кармана бумагу.

— Я обещал тебе убежище, коль скоро ты захочешь приехать ко мне. Вот охранительное письмо, которое будет тебе пропуском в Померании. Приедешь ли ты днем, или ночью, теперь или через несколько лет, это письмо всегда обеспечит тебе хороший прием в моей земле.

Говоря это, он подал ей бумагу.

— Так вы не забыли об этом? — воскликнула она, обрадованная, потом развернула грамоту и прочла: «Я, Леопольд фон Ведель, владетель Кремцова, Колбетца и Реплина, выдаю эту охранную грамоту испанке Саре Иоханаан из Сарагоссы в том, чтобы везде в моих владениях принимали ее как дорогую гостью и оказывали ей всяческие почести, а в случае, если она захочет, позволили ей поселиться в любом из этих поместий.

Всех родственников, друзей и дворян Померании, моих соотечественников, прошу оказывать означенной Саре доброту и терпимость, ибо она это вполне заслужила, выказав себя истинным другом в нужде и спасши меня от смерти, подвергая опасности собственную жизнь.

Написал собственноручно в Венгрии двадцатого ноября 1565 г. Леопольд фон Ведель из Кремцова, имперский рыцарь».

Она хотела поцеловать его руку, но он не позволил и, заключив ее в свои объятия, поцеловал нежно в уста.

— Расстанемся же перед Богом, который так чудесно свел нас. Где ни будешь ты, пусть утешит тебя мысль, что ты имеешь во мне признательного друга и что есть на земле место, где ты, когда захочешь, можешь поселиться, стараясь забыть тяжелые испытания судьбы. Прощай, Сара.