Рыцарь-разбойник

– Хорошо, не буду, – спокойно отвечала девушка. – Ну так что, есть у тебя для меня что-нибудь?

– Сначала ты скажешь мне, кто ты такая и откуда про меня знаешь.

– Скажу, скажу, – пообещала она, – но после того, как ты покажешь мне что-нибудь интересное. Покажешь – скажу.

Он молча, как бы нехотя подошел к полке, взял оттуда сверток рогожи, развернул его и достал оттуда фолиант.

– Вот что ищет каждая молодая сестра и каждый молодой чернокнижник, но только из тех, что знают язык мудрости, на котором говорили наши предки, – сказал он, протягивая Агнес толстый том. – За эту книгу вы, ведьмы, душу продадите. Держу как раз для таких, как ты.

Словно голодный маленький зверек, девушка вцепилась ручками в тяжелую книгу.

«Корнелиус Крон. Метаморфозы», – прочитала про себя Агнес, открыв книгу, и тут же перелистнула страницу, дальше-дальше. За два-три мгновения прочла предисловие от автора. Ах, как стало ей интересно! Тут бы села читать. Беззубый выродок оказался прав. Это именно то, что ей нужно. Она стала листать страницы еще дальше, там были картинки. Картинки с описаниями…

– Но-но, хватит, ишь, понравилось ей, – стал вырывать книгу у нее из рук Уддо Люббель. И делал он это с видимым злорадством. – Сначала заплати.

Но девушка книгу не выпускала:

– Сколько хочешь за это?

– Сто монет, – радостно сообщил он. – И еще поиметь тебя в зад.

Агнес молча держала книгу, пристально смотря ему в глаза.

– Сто монет! И никак иначе! – продолжал Уддо Люббель. – Что, нет у тебя таких денег? Ничего, я найду тебе работу…

Ута, стоявшая в стороне, смотрела на них, не вслушиваясь в слова. Ей совсем не нравился этот Уддо Люббель: слюнявый, беззубый, вонючий, наглый старик. Он был очень груб с ее госпожой, и Уте было интересно, чем это все закончится. Что случится вскоре с этим дураком. Как госпожа его покарает.

И служанка с удовольствием увидала, как госпожа ее, не прячась, словно дразня, прямо на глазах у книготорговца достала из рукава платья кинжал, оставив ножны в рукаве. Сталь блестит. Кинжал у госпожи был нешуточный, хоть и считался дамским. Это только на вид он выглядел как игрушка. А на самом деле кучер наточил оружие и, попробовав ногтем, сказал: «Острее, чем у брадобреев, уж полоснет так полоснет».

Госпожа достала кинжал и держала его так, что Люббель непременно должен был оружие увидеть, а этот дурак зачем-то теребил большую книгу, вертел ею перед носом Агнес. К чему он это делал, непонятно. Смех один на него глядеть. Стоял, вытворял нелепости, бубнил что-то негромко, но хамским тоном и совсем не обращая внимания на опасное оружие в руках девушки. Как будто пренебрегал.

– Сто талеров и мой зад за эту книгу? – переспросила Агнес и потянула книгу на себя. – Такова твоя цена?

– Да, дай сюда! – Уддо Люббель сопел носом от натуги, силился вырвать книгу из слабеньких девичьих пальцев, но девчонка держала ее словно клещами. – Ишь ты, как вцепилась, ведьмища, видно, понравилась она тебе.

Тут Агнес одним движением, одним взмахом провела кинжалом так, что острие распороло одежду и кожу на обеих ляжках книготорговца, чуть ниже причинного места. Может, это было не самое красивое и ловкое движение, но взмах оказался быстр, словно девушка муху на лету ловила, а кинжал остр неимоверно. Из дыр в панталонах сразу полилась кровь, да с брызгами. Побежали струйки по чулкам на башмаки и на грязный пол.

– А-а-а-а! – заорал книготорговец и выгнулся зачем-то, словно его в спину ударили, голову запрокинул и плашмя упал навзничь между старым столом и кособоким стулом. С грохотом, так, что стул рухнул тоже, а стол хоть и был велик, и тот сдвинулся. И книгу торговец уронил. Стал между стулом и столом барахтаться, перекатываться. Встать пытался, а сам руками раны свои на ляжках зажимал.

Агнес рогожу с пола подняла и не спеша протерла кинжал, потом присела напротив стонущего уже наполовину под столом книготорговца, заглянула ему в лицо, чтобы глаза его увидеть, и спросила, улыбаясь:

– Ну что, пес, говоришь, не подействуют на тебя мои уловки? Даже и пытаться мне не следует?

Уддо Люббель заливался кровью и в ответ ей орал благим матом так, что на глотке его жилы вылезли:

– Стража! Стража! Убивают! Люди, кликните стражу, зовите сержанта и старшину улицы! Убила, убила косоглазая меня! В доме моем ведьма! Ведьма!

Уте сначала страшно было глядеть на это, а потом вдруг стало смешно. Бьется человек под столом, кровью заливается, стулом упавшим гремит и рот свой мерзкий с половиной зубов разевает, разевает, разевает. Как будто песню какую-то поет изо всех сил, а звуков издать не может, словно рыба на берегу. А он глазки пучит, тужится, поет с надрывом, на шее вены вздулись от старания. А только сипение слышно да дыхание старика уморившегося, и все. Смешно, честное слово. А сколько спеси в нем было совсем недавно… Сколько грубости…

Глава 37