Рыцарь умер дважды

Так вот, дети, тот мальчик был особенный: отец у него был король, а мама… не было мамы вовсе. Отец мальчика не любил, потому что тот королем становиться не хотел, ему больше нравилось веселить народ, а не командовать. Мальчик все время сбегал, его все время ловили, и однажды отец сказал ему: «Если не перестанешь убегать, я убью всех друзей, с которыми ты играешь!» Мальчик ответил: «Но они — твои подданные!». Отец только рассмеялся злым смехом. Когда мальчик убежал в следующий раз, отец убил первого его друга. И второго. И третьего. И так было раз за разом, пока не остался последний, самый старый друг. Отец мальчика пришел к тому другу… а тот взял — и сам его убил. Рукой его были боги. Они не прощают неволящих и подлых.

Мальчик остался без отца. Сиротой. Вот только из-за того, что он обрадовался, из-за того, что не надел корону, из-за того, что станцевал на отцовых костях, на него обрушилось страшное проклятье. Обрушилось — и заперло в каменный гроб. На веки вечные! Вот так!

Что вы плачете, что закрываете глаза? Это — только полсказки.

В гробу мальчик превратился в красивого юношу. А волшебная Обезьяна, охранявшая его мертвый сон, дала ему чудесные силы. Вскоре мальчик — юноша — подружился со своим тюремщиком, и с небом над головой, и с землей. Его стали выпускать. Ненадолго: всякий раз, как приходило время возвращаться в могилу, юноша истекал кровью, и белый свет мерк перед его глазами. И он грустно брел обратно. Ложился. Засыпал крепко-крепко.

Но однажды он не захотел вернуться, даже когда из ран пошла кровь. Он развернулся и побежал, побежал что есть сил прочь от гроба, прочь от Обезьяны. Он думал, может, проклятье тогда исчезнет, развеется, не угонится за ним. Но оно угналось. У юноши выпало из груди сердце. И сам он упал и стал молиться. Он позвал добрых богов, и они отнесли его домой. В гроб. Там он лежит поныне, и оплакивает свою свободу, и траву, на которой мог танцевать, и друзей, которых находил в соседних городах. И очень хочется ему быть как прежде. Жить в доме или лесу. Спать в кровати или на лугу. И видеть мир. Он хочет свободы, дети. Очень хочет. Свободы, которая есть теперь у вас. Берегите ее. Поняли? Никому не отдавайте. Вот, вот, возьмите эту шоколадную плитку. Она позабавнее простого сахара будет.

А юноша? Что дальше с юношей будет? Нет, ребятишки… я не расскажу. Кто знает…

Только время.

Гнилая тьма наступает, пытается сомкнуться. Но свет вокруг бледных веснушчатых ладоней, касающихся моего лба, моей груди, прогоняет ее, ширясь и отливая лиловым серебром. Амбер улыбается. Так, как улыбался у костра, окруженный негритятами.

— Юноша все еще там, Мильтон. Все еще в гробу. И ты знаешь его.

Я закрываю глаза.