Рыцарь умер дважды

Гадюка подползает к моей давно стоптанной в кровь ноге. Пугливо пячусь и чудом не наступаю на другую змею. Мы с Кьори и Цьяши прижимаемся друг к другу теснее. Лучше держаться вместе; в конце концов, Гибкая Лоза пока хотя бы отгоняет некоторых тварей клинками. Я глубоко вздыхаю и вдруг представляю, что почувствуют родители, если вторая дочь вернется домой вот так. Умирающей от яда змеи, которая, возможно, и не водится под Оровиллом. Сердца отца и матери разорвутся от горя, а город — от слухов. Нет. Я должна спастись, должна или… На обрывке мысли в небе вдруг появляется серо-рыжая тень, а затем в воздухе свистит пущенная стрела.

Она втыкается в землю посередине поляны. К черному наконечнику привязано длинное голубое перо, которое, едва соприкоснувшись со мхом, рассыпается в прах. Это не сопровождают вспышки или звуки, но тут же от стрелы по кругу разбегается лед, словно стылая река. Змеи, оказавшиеся на пути, тоже превращаются в ледяные изваяния, прочие пытаются расползтись с пути неумолимого волшебства. Мы — Кьори, Цьяши и я — замерли как вкопанные. К реальности нас возвращает окрик:

— Бегите!

Я смутно узнаю этот зычный мужской голос. Я сегодня его уже слышала.

Цьяши реагирует первой: вонзает в землю клинки, хватает нас за одежду и устремляется вперед. Широким прыжком мы минуем последних змей и приземляемся с еще не застывшего мха на холодный белый покров. Ноги тут же предательски разъезжаются, и мы падаем почти одновременно. Цьяши бранится, беззастенчиво потирая ушибленный зад, Кьори молниеносно вскидывает голову. Проследив ее взгляд, я вижу: тень, прежде парившая над лесом, спускается, а вскоре и приземляется поблизости. Забавно… меня снова спас огромный мангуст.

Он еще крупнее Шику и защищен такой же броней, к которой, правда, добавлена деталь: подобие то ли уздечки, то ли намордника. Видно, всадник использовал ее, чтобы животное не кидалось на змей, и, видно, оно недовольно: фыркает, дергает ушами. Всадник развязывает какие-то узелки и снимает с мангуста конструкцию из ремней и заклепок. Я машинально слежу за ловкими движениями пальцев — бледных, но с коричневатыми ногтями; ветер играет цветами в зачесанных зеленых волосах. Передо мной Вайю из рода Черной Орхидеи. Спешившись, он идет к нам.

— Как я и ожидал, у вас неприятности. — Тон ровен, но только глухой не уловил бы там гнева. — Жрица, потерявшая свирель. — Кьори виновато трет разбитую коленку. — Воин, бросивший оружие. — Цьяши оборачивается на едва заметные надо льдом рукояти клинков и неразборчиво что-то бубнит. — И… обманщица. Может, объяснишь, зачем явилась вместо сестры? Я знаю ее достаточно, чтобы не перепутать ни с кем.

Ни с кем, я осознала это еще при встрече. Поэтому ныне я не удивлена, не сбита с толку, готова ко всему. Наверное, он ждал, что пристыдит и напугает меня, вот только я уже достаточно стыдилась и пугалась. Слова скорее будят гнев; вместо того чтобы отвести глаза, я поднимаюсь — первой из нас троих — и выпрямляюсь. Ноги разъезжаются, а как же холодно разбитым стопам, которые совсем не спасают обмотки… Но, отгоняя все это, я говорю:

— Обманщица, сэр? Простите, но, видимо, вы не понимаете ситуацию. Я пришла далеко не по своему желанию, а лишь выполняя просьбу Джейн. Предсмертную просьбу. Мою сестру убили, слухи правдивы. И если бы не я, в ваших рядах уже сегодня воцарилось бы смятение.

Кажется, последнего он не слышит: пошатывается еще на «убили». Выдержка впервые изменяет Вайю; он не сразу справляется с собой, не сразу принимает спокойный вид. Сначала в бездонном взоре распускается боль, и я ощущаю нестерпимо сладкий цветочный запах. Запах этой боли.

— Вот как? Что ж… Я этого опасался, но как же не хотел терять надежду…

В очередной раз я наблюдаю, как весть о гибели моей сестры буквально ломает кого-то. В очередной раз испытываю спонтанную жалость — наверное, потому столь острую, что часть ее обращена ко мне самой. Есть нечто неодолимое в желании делить скорбь, мучить ею других так, как мучаешься сам. Не решаюсь ни ответить Вайю, ни коснуться его плеча в знак ободрения. Он тоже неподвижен.

— Если тебе нужно знать, — тонкие губы с усилием размыкаются вновь, — я был наставником Жанны. Со дня, как она пожелала биться за нас.

— Я догадалась, сэр.

Снова мы молчим: он, еще недавно готовый корить меня, и я, еще недавно трепетавшая перед ним. Молчат и две девушки, по-прежнему сидящие и потирающие ушибленные места. Наконец, совладав с горем, Вайю подает руку сначала Кьори, потом Цьяши, и обе поднимаются. Гибкая Лоза направляется к клинкам: поднимает за рукояти, расшатав треснувший лед. Когда она возвращается, волоча их, лезвия скрипуче процарапывают за ее спиной длинный след.

— Надо идти. — Вайю хмуро наблюдает за этим. — Он стает быстро. Экиланы используют его, лишь чтобы ненадолго отвлечь противника.

— Славно, что ты нашел именно такое перо. — Кьори оправляет одежды, интонация пугливо-заискивающая. — Змеи не боятся холода, ты даже не повредил им.

— Я не находил. Это из ее трофеев. — Вайю кивает на Цьяши.