Рыцарь умер дважды

Лишь когда Форт стал нашим, а светочи пали, я понял, как вождь был прав. Казалось, мы славно жили, но на самом деле все, что я обрел, таяло: молодость, мир, будущее. И вот уже время, отнятое каменным ножом, дает мне меньше сил, и вот земли осыпаются в космос, и вот повторяется история, вывернувшись наизнанку: мы ныне захватчики, а приютившие нас ― дикари. Льется нескончаемая кровь. Мы отнимаем чужой дом, как когда-то забрали наш.

Я был обречен, поздно или рано, ― обречен. Мои враги ― тоже. И тогда пришла ты.

-ux-

Повстанцы ничего не знали о войне ― и нападали разобщенной сворой. Они ни во что не верили, кроме лжи о моих зверствах, ― и отступали, но всякий раз возвращались, не видя бессмысленности боя. Они не умели договариваться, ― и каждый раз мы брали пленных, и тщетно звали примкнуть к нам, и большая часть добровольно ступала за края мира, выплевывая слово «экиланы» сквозь стиснутые зубы.

Ты не повела их, но вокруг тебя объединились враждующие вожаки. Ты не владела колдовством, но принесла веру и удачу. И ты подарила повстанцам последнее, что нужно на войне, ― голос, способный просить перемирия. Ведь это ты однажды, в конце кровавого сражения под сенью Исполинов, крикнула мне:

– Злое Сердце! Мы признаем поражение и уступаем землю! Но я хочу говорить с тобой!

Ты впервые обратилась ко мне с ночи Лиса и Койота. Отделилась от понурой, израненной, рычащей толпы и, стряхнув с плеча чью-то руку, гордо пошла ко мне, хотя я пока не отдавал приказа прекратить стрелять. Мы оказались рядом, и я понял: ты выросла, иными стали лик, сложение, поступь. В эту пору девочки племени уже завершают многие ритуалы инициации.

– И что же ты мне скажешь?..

Над нами расползался едкий дым, под ногами дрожала земля. За твоей спиной, скалились звери, шептались воины «зеленого» народа. Они готовы были ринуться, забрать тебя. Я махнул рукой ― и на них и на тебя нацелили луки и самострелы.

– Я хочу, ― в твоем лице ничего не дрогнуло, ― это прекратить. И я хочу, чтобы ты отпустил пленных. Многие прибыли с краев мира, лишь чтобы остановить Исполинов, которых ты опять толкаешь вперед. Люди боятся за свои селения. Ты не вправе их наказывать.

Ты лукавила, я это знал. У тех, кто уходит с краев мира, две дороги: ко мне в Форт и в убежища повстанцев. Те, кто принял сегодня бой, сделали выбор; их ждала казнь, тем более, я многих потерял в схватке. И все же… впервые после завершения битвы я услышал от поверженных что-то, кроме проклятий, и, невольно заинтересованный, спросил:

– А что мы получим взамен, кроме перемирия, в котором не нуждаемся?

– Не нуждаетесь?.. ― Все такими же холодными были твои глаза, все так же дрожали нацеленные стрелы. ― Посмотри вокруг еще раз, Мэчитехьо. Не обманываешься ли ты?

Рядом лежало много раненых и мертвых. Лучше было унести их, прежде чем «звери» обокрадут и растерзают всех, до кого доберутся. Твою правоту приходилось признать: бой пора прервать, несмотря на то что Исполины сомкнулись за вашими спинами, угрожающе склонили могучие ветви. Древние баобабы злились: несколько деревьев горело; это от них расходился по земле вой, впивающийся в рассудок. Вы вероломно подожгли их, как делали довольно часто, а я должен был спасти, иначе больше они не откликнутся на зов. Странные существа привыкли видеть во мне целителя и ждали помощи. Я это ощущал.

– Что ж. ― Я окриком заставляя воинов опустить оружие, простер ладонь вперед, и два Исполина отступили, открыв проем в могучей стене стволов. ― Я отпущу вас. И поговорю о пленных с одним из ваших вождей. Не здесь, в замке Форта. Кто пойдет со мной?

Худой повстанец с темно-зелеными волосами и цветками черной орхидеи выступил из твоих рядов. Он был очень бледен, а шагнул вперед так резко, что воины снова вскинули самострелы. Они знали носящего имя Меткий Выстрел ― твоего молодого, но оттого не менее опасного наставника.

– Нет, Вайю. ― Ты обернулась. ― Уводи всех. Останусь я. Он меня не тронет.

– Я обещал тебе это?

Мне в радость было увидеть, как Меткий Выстрел вздрогнет, как вскинет собственное оружие ― самострел, давно украденный у нас, со стрелами уже не каменными, а деревянными. Ты, вразумив его качанием головы, снова испытующе посмотрела мне в глаза.

– Ты убиваешь только в поединке, а наш окончен. Ты не возьмешь на себя бесчестную смерть, когда я прошу мира. ― Ты обвела взором повстанцев, возвысила голос: ― Я вернусь живой! И не одна! Уходите смело!

Некоторые одобрительно рассмеялись. Я решил простить твою дерзкую самонадеянность, как простил когда-то нацеленный в спину револьвер. В конце концов, смерть ― всего лишь один удар молнии; слова ― речной поток, ведущий в неизвестность. Молния всегда знает, когда обрушиться с неба. Не стоит ее торопить.

– Что ж, узнаем, насколько ты предвидишь судьбу, Жанна.