Рыцари былого и грядущего. Том I

– Это наши, наши. Их могли и норманами называть. У нас князья-то из норманов. И ещё скажу тебе нечто удивительное. Знаешь ли, что в крестовом походе силами французов командовал внук нашего русского великого князя Ярослава Мудрого?

– Ты ошибаешься, отец. Французами командовал граф Гуго де Вермандуа, брат короля Франции Филиппа. Гуго Великий.

– Вот как? А ведомо ли тебе, кто была мать короля Филиппа и графа Гуго?

– Не знаю, не думал об этом, – де Пейн растерялся.

– А разве ты не слышал, что король Франции Генрих взял себе в жёны русскую княжну Анну, дочь великого князя Ярослава Мудрого?

– Да, что-то слышал, но не придавал этому значения. Сын короля – это сын короля, а кто была его мать…

– Сам Гуго Великий, думаю, не был столь же безразличен к своей матери. Анна была очень сильной женщиной, она, конечно, много влияла на своих детей. К тому же, она была очень образованной – знала языки, читала книги. Ей было что передать своим детям, Гуго и Филиппу. Анна много рассказывала своим сыновьям про их великого деда, Ярослава, про нашу веру православную. Нет сомнения, она воспитывала своих сыновей в большом почтении к нашей русской православной вере. К тому же ведь с Ярославной во Францию отправилась малая дружина, так что её сын, Гуго, вырос среди русских воинов, а потом вы, французы, прозвали его великим. Не многих вы удостоили такой чести, а ведь это наше русское воспитание.

В голове у рыцаря де Пейна на несколько минут всё смешалось. Он попытался припомнить всё, что знал о своём тёзке – Гуго Великом, а перед глазами стояло лицо прекрасной гречанки – Морфии, жены графа Балдуина Эдесского. В ушах звучал чистый ангельский голос графини, которая растолковала ему азы богословия, объяснила, что вера греков и русов – исконное христианство, сохранённое во всей его чистоте и неповреждённости. Что за женщины у этих православных – сильные, умные, читающие книги, способные рассуждать о самых возвышенных богословских истинах с такой лёгкостью, как будто речь идёт о домашнем хозяйстве. Анна, русская королева франков, наверное, была такой же. Да, без сомнения, такой же сильной и просвещённой. Ему стало неловко перед игуменом Даниилом за то, что попрекнул его неучастием руссов в крестовом походе. Он подумал: «О русах надо рассуждать осторожнее. У них там всё по-другому. Вера у русов лучше нашей – сомнений больше нет. Их женщины – прекрасные дамы в самом возвышенном смысле этого определения. Необычно у них всё. Они не пошли в крестовый поход… и всё-таки они пошли – незримо для нас». И вот уже русы представлялись шампанскому рыцарю сказочным народом вроде нибелунгов – хранителей сокровищ, только сокровищ духовных.

Минут пять они с игуменом шагали молча. Чуткий отец Даниил понимал, что в душе рыцаря сейчас происходит что-то очень важное и не тревожил его разговором. Наконец, он решил, что настало время прервать молчание:

– А я ведь, рыцарь, очень мало знаю про вашего-нашего Гуго Великого. Не мог бы ты рассказать мне о нём?

Де Пейн, в своё время ловивший каждое слово о каждом из вождей крестового похода, именно про графа Вермандуа знал весьма не много, но он рассказал, что знал:

– Король Филипп не мог участвовать в крестовом походе, потому что находился под церковным отлучением. Не подумай, он не совершил ничего откровенно богопротивного. Была какая-то неурядица то ли с заключением, то ли с расторжением брака, римский папа на него прогневался, так что французскую армию пришлось возглавить графу Вермандуа, его брату. Когда армии крестоносцев достигли пределов Восточной империи, франки много ссорились с греками, даже до боевых столкновений доходило. Но Гуго де Вермандуа весьма пришёлся ко двору греческому императору и целый год пользовался его гостеприимством. Раньше я не понимал, почему именно у французской армии были такие хорошие отношения с греками. Я узнавал – в греческих хрониках нет ни одного упрёка поведению французов, хотя на упрёки в адрес других крестоносцев греки не скупились. Теперь я понял, что граф Гуго имел православное воспитание и всех своих настраивал на подчёркнутую почтительность к восточному христианству. Французским крестоносцам было даже позволено посещать основные храмы Константинополя – знак большого благоволения со стороны греков. Так граф Гуго смог прикоснуться к вере своей царственной матушки. Гуго принёс присягу императору Алексею Комнину, он сражался в составе войск императора и проявил чудеса храбрости. После битвы при Дорилее император назвал Гуго великим рыцарем. Так и пошло – Гуго Великий.

Под Антиохией, во время смертельной схватки с Кербогой, Гуго Великий со своими французами был поставлен впереди войска. Он шёл на верную смерть. И там он проявил чудеса храбрости. Не погиб, но был страшно изранен. Сам император Алексей с величайшим почётом отправил израненного Гуго на родину. Франция встретила его как победителя и героя. Только и разговоров было, что про Гуго Великого.