Рыцари былого и грядущего. Том I

– Увидимся ли мы ещё, батьюшка? – спросил Гуго и сам удивился тому, что его голос прозвучал весьма печально, – Мне о многом хотелось бы поговорить с вами. Главное – о вере православной. Я полюбил вашу чистую веру, но знаю о ней очень мало, а другие вообще ничего не знают. Греческие монахи, с которыми доводилось разговаривать – мастера проклинать римского первосвященника, а о своей вере ничего толком сказать не умеют.

– Ах, Гуго, Гуго… Был ли ты когда-нибудь в Лавре святого Саввы?

– Не приходилось. Когда мне…

– Вот и не суди о греческих монахах. Ты ещё не видел настоящих. Они большие богословы, не чета мне, убогому. Я сейчас там у них в Лавре живу, услаждаю свою душу христолюбием греческих иноков. Приходи ко мне в Лавру на светлой седмице. Потолкуем.

***

Утром в великую субботу бесчисленное множество людей собрались перед храмом Воскресения Христова. Пришли египетские и сирийские христиане, паломники из франков и норманов, множество греков и армян, а ещё пришли мало кому ведомые георгиане10 – мужественные, немного мрачноватые, чернобородые. Казалось, что вся необъятная христианская вселенная послала сюда своих лучших сынов.

Теснота около храма стояла невообразимая. Многие уже начинали задыхаться от давки, но никто не раздражался и не сердился на толкающихся соседей. Всех охватило радостное и светлое, миролюбивое и дружелюбное настроение. Незнакомые люди улыбались друг другу, как родные братья. У всех в руках были незажжённые свечи, ждали открытия церковных дверей. Вскоре должен был появиться король Балдуин со своей свитой.

Удивительная, фантастическая атмосфера Пасхи всегда потрясала душу рыцаря де Пейна до самых глубин. Люди в пасхальную ночь поразительно изменялись к лучшему – вокруг можно было видеть только искренних и ревностных христиан. Радость самым немыслимым образом смешивалась с покаянным настроем человеческих душ. Счастливые люди глубоко ощущали, что недостойны этого счастья, вспоминая свои многочисленные грехи. И сейчас Гуго отовсюду слышал шёпот: «Господи, помилуй». Эти слова повторялись на всех языках, но чаще по-гречески: «Кирие элеисон». И Гуго тоже стал шептать покаянные слова на языке веры православной. «Прости меня, Господи, за мою жестокость и бессердечие, за то, что мало в моём сердце любви, за то, что непрерывно проливаю кровь людей, которые, может быть, лучше меня, хотя они и разбойники…» – по лицу Гуго потекли слёзы, очистительные и благодатные, словно милосердие Божие вместе со слезами выводило из его души всю накопившуюся там скверну. Гуго и сам не сразу заметил, что кается в своих грехах вслух, принародно, но это никого не удивляло, потому что слова покаяния неслись отовсюду и многие заливались слезами так же, как и он.

Тихой радостью приветствовали христиане появление короля Балдуина и его вассалов. Никто не крикнул, как обычно, «Да здравствует король!», потому что все от короля до последнего нищего сегодня приветствовали только Христа. Иногда можно было слышать возгласы: «Да здравствует Бог – Святая Любовь». На всю жизнь врезались эти слова в сердце Гуго, и потом он не раз ещё восклицал в гуще боя: «Да здравствует Бог – Святая Любовь».

Король Балдуин и его приближённые шли пешие и босые, в одежде бедняков. Сегодня это никого не удивляло, сегодня не могло быть иначе. Гуго заметил, что король почти не поднимает глаз, а по щекам его текут потоки слёз. Это был подлинно христианский триумф королевской власти. Как любил Гуго в этот момент Балдуина – монарха милостью Божией и брата во Христе. Рыцарь подумал: «Только король, способный каяться и рыдать вместе с народом, достоин этим народом управлять».

Когда король приблизился к дверям храма, служители Гроба Господня настежь отворили перед ним двери. Священники и монахи из Лавры святого Саввы тем временем стояли в отдалении от входа во храм, не имея возможности к нему приблизиться, но не теряя мирной невозмутимости и не пытаясь проталкиваться ко входу. Игумен Даниил, стоявший вместе с ними, счастливыми глазами смотрел на короля: «Какое великое смирение даровал Господь князю Балдвину и всей его дружине, с каким сокрушением проливает князь слёзы из очей своих!».