Рыцари былого и грядущего. Том II

– Измаилитские имамы начали восстанавливать своё влияние где-то в XVIII веке, выдвинувшись на заметные роли в политике Персии. Тогда персидские шахи пожаловали им титул «ага-хан». Потом центр имамата перенесли в Индию, в Бомбей, где издавна существовала мощная измаилитская община. Измаиты так хорошо поладили с британскими колониальными властями, что Ага-хан III был посвящён в рыцарское достоинство. А в 1937 году его даже избрали президентом Лиги Наций. Сам понимаешь, что «ревнителем измаилитской веры» он при этом никак не мог являться.

– А его приемник?

– Ещё в меньшей степени. Карим, будущий Ага-Хан IV, родился и вырос в Швейцарии. Специфику его религиозности в достаточной мере характеризует то обстоятельство, что историю ислама он изучал в Гарварде, получив степень бакалавра. Ага-ханом IV Карим стал в 1957 году, имея 20 лет от роду. С тех пор он гораздо больше времени живёт в Европе, предпочитая родную Швейцарию и пригород Парижа. Это, можно сказать, представитель высшего света Европы. В своём роду он имеет не только имама Али, но и Ричарда Львиное Сердце – отдалённого предка его матери. Лучшие европейские дома принимают Ага-хана на самом высшем уровне.

– Как интересно… Значит, в личности Ага-хан осуществился союз Запада и Востока?

Андрей рассказал Шаху о своих соображениях по поводу того, что Орден Храма – дитя от брака Востока и Запада. Шах слушал очень внимательно, не перебивая. Когда Андрей закончил, он сказал:

– По поводу Орден Храма – интересная мысль. Но насчёт Ага-хана обольщаться не надо. С одной стороны, он действительно являет собой весьма необычное дитя Запада и Востока, но, с другой стороны, это говорит лишь о его чужеродности собственной измаилитской среде. Это сам Ага-хан – европеец, а его измаилиты, рассеянные на просторах Индии, Персии и Африки – совершенно чужды европейской культуре, а к исламу они вообще не имеют отношения, так что на роль мостика между двумя цивилизациями они совершенно не годятся, потому что не принадлежат ни Западу, ни классическому Востоку.

– И много измаилитов «ходят» под Ага-ханом?

– Не мало. Где-то миллионов 15-20. Но они вообще очень слабо напоминают религиозное сообщество, будучи объединены скорее ментальностью отщепенцев – людей для всех чужих. Что не скажешь про их лидера – человека для всех своего.

– А чем вообще занимается этот экзотический имам?

– Бизнесом. Он – один из богатейших людей планеты, так что почтение, которое оказывает ему Европа, связано далеко не только с принадлежностью к роду Мухаммада и династии Плантагенетов одновременно.

– А характер бизнеса?

– Тут возникает очень интересная тема. Говорят, что на протяжении многих последних десятилетий организация Ага-хана является наиболее успешной среди всех мировых финансовых организаций, занимающихся проектами по развитию стран третьего мира.

Сиверцев хитро усмехнулся:

– Ах вот оно что. Большое сердце. Всё своё состояние готов потратить на помощь развивающимся странам. При этом не надо сомневаться, что в ходе реализации благотворительных проектов его состояние неуклонно растёт. Да, вы правы, господин, Ага-хан – хладнокровный прагматик, он не захочет иметь ничего общего с локальной религиозной войной, если таковая вспыхнет в наших горах. Тут ему руки не нагреть, и религиозно-воодушевлённые горцы его нисколько не заинтересуют. Мне кажется, я начинаю понимать знаковый смысл этой фигуры. Ага-хан символизирует союз Запада, предавшего христианство, и Востока, предавшего ислам. Вот и весь секрет его респектабельности. Однако, не стал бы полностью исключать наличие в его деятельности религиозного компонента. Вы понимаете, что может стоять за его интересом к «третьему миру»?

– Многое. Но тут тебе лучше поговорить с Дмитрием. Старый разведчик, должно быть, ориентируется в скрытых смыслах подобных международных схем.

– Да, интересно будет с ним об этом поговорить. Но пока нам до Ага-хана – как до звёзд. Куда актуальнее выяснить планы ваших ближайших соседей – оторванных ассассинов. Хотел поговорить с Саидом. Не возражаете?

– Поговори… – Шах опять заметно помрачнел. – Не понимаю, как я мог так ошибаться в этом юноше. Я был уверен, что он искренне стремится к Истине.

– Не факт, что вы ошиблись в нём, господин. А какое имя вы дали ему в крещении?

– Александр. Саид – Саша.

***

Незадолго до этого разговора с Шахом, Сиверцев, занимавшийся связями средневековых тамплиеров с мусульманами Палестины, закончил опус об Усаме ибн Мункызе. Усама был фигурой колоритнейшей. Опираясь на людей ислама, подобных ибн Мункызу, можно выстроить по-настоящему плодотворный и творческий диалог двух авраамических религий.

Сиверцев решил, что пойдёт к Саиду-Саше завтра, а пока ему хотелось спокойно перечитать и поправить то, что у него получилось на счёт Усамы ибн Мункыза.

Дамаск акбар