Рыцари Круглого Стола

Впереди всех подвигается племянник Марсиля верхом на муле и подгоняет его палкой. Со смехом обращается он к дяде, прося в награду за службу поручить именно ему поразить Роланда. И Марсиль передает племяннику свою перчатку. Племянник Марсиля с перчаткою в руке просит дать ему еще одиннадцать баронов, чтобы помериться с двенадцатью пэрами.

— Идем, племянник, — говорит ему брат Марсиля, — идем вместе, и горе арьергарду Карла Великого!

Король варварской земли Корсаблис, с душою предателя, говорит, однако, как истый вассал:

— За все золото мира я не соглашусь показать себя трусом и сражусь с Роландом, если только найду его!

За ним, пеший, несется быстрее конного Мальприм Бригальский и, с Марсилем поравнявшись, восклицает:

— Идем в долину Ронсеваля, и смерть Роланду, если он мне попадется!

Спешит к ним и эмир из Балагера, красавец собой, с лицом гордым и ясным, истый барон, будь он христианином. Все бегут к племяннику Марсиля и грозят Роланду смертью.

Так собрались двенадцать пэров короля Марсиля; они берут с собой сто тысяч сарацин, стремящихся в битву, и вооружаются, удалившись в сосновый лес. Они надевают свои сарацинские брони, все на тройной подкладке; на головы надевают сарацинские шлемы и пристегивают к поясу венские сабли. Ярко блестят их щиты и копья; по воздуху развеваются трехцветные знамена.

Покинув своих мулов, они садятся на коней и подвигаются плотными рядами. День был ясный, и оружие неверных сверкало в солнечных лучах. Звук тысячи труб разносился по воздуху.

Французы слышат шум.

— Товарищ! — говорит Оливье. — Сдается мне, не миновать нам боя с сарацинами!

— Дай Бог, — отвечает Роланд, — наша обязанность — отстаивать здесь короля: все мы должны сносить ради нашего повелителя, надо терпеть нам и зной, и стужу, и раны, и увечья. Наше дело — наносить молодецкие удары, чтобы не сложили о нас дурной песни. И уж, конечно, не я подам пример трусости.

Часть вторая Смерть Роланда

Начало великой битвы

Оливье, взобравшись на возвышенность, окидывает взором зеленую долину, видит все мусульманское войско и зовет Роланда.

— Какой шум доносится до меня со стороны Испании! — говорит он. — Сколько белых броней и блестящих щитов!.. Плохо придется нашим французам! Все это по милости негодяя Ганелона: он заставил поручить нам это дело.

— Молчи, Оливье, — отвечал Роланд, — Ганелон — мои отчим, и я не хочу слышать о нем ничего дурного.

Стоит Оливье на высоком холме. Оттуда открывается ему все испанское царство и великое полчище сарацин; блестят их золотые шлемы, усыпанные драгоценными камнями, расшитые брони, щиты и копья, развеваются знамена; не сосчитать их батальонов, не окинуть глазом всего войска! Оливье, ошеломленный, едва сошел с холма и подошел к французам.

— Столько нехристей увидел я, как никто на свете, — сказал он, — их по меньшей мере сто тысяч. Битва, великая битва предстоит вам! Дай вам Бог силы, французы! Держитесь крепче и не сдавайтесь!

— Да будет проклят тот, кто побежит, — отвечали французы, — мы все готовы лечь до последнего!

Гордость Роланда

— Велико мусульманское войско! — сказал Оливье. — А наших французов очень мало. Друг Роланд, затруби в свой рог; Карл услышит его — и вернется с войском.

— В глупом же виде вернусь я тогда в милую Францию, — отвечал Роланд, — тогда конец моей славе! Нет, мой Дюрендаль не устанет наносить удары и обагрится кровью по самую рукоять. Не отстанут и наши французы. Негодяям нехристям пришла плохая мысль сражаться в этих ущельях. Клянусь тебе, они пришли сюда на смерть.

— Друг Роланд, труби в свой Олифант! Услышит Карл — и приведет большое войско. Сам придет он к нам на помощь со своими баронами.

— Избави Бог, — отвечал Роланд, — не положу я хулы на свой род, не погублю я чести милой Франции! Нет, буду я рубить Дюрендалем, моим добрым мечом, и, клянусь тебе, себе же на горе пришли сюда мусульмане!

— Друг Роланд, труби в свой Олифант! Звук достигнет Карла, не вышедшего еще из ущелий; клянусь тебе, французы еще вернутся к нам!

— Избави Бог, — отвечал Роланд, — не скажут обо мне, что я искал помощи против мусульман. Не посрамлю я своих предков. В великой битве стану наносить я тысячи ударов, и меч мой весь выкупается в крови. Покажут себя наши французы, и сарацины не избегнут смерти.

— Не вижу я тут бесчестья, — отвечал Оливье. — Видел я сам испанских сарацин: долины и горы, песчаные степи и зеленые равнины — все покрыто ими. Велико, могуче чужеземное войско, и как же мала горсть наших людей!

— Тем лучше, — отвечал Роланд, — тем сильнее разгорается во мне жажда боя. Ни Господь, ни Его святые ангелы не допустят, чтобы Франция из-за меня утратила свою доблесть. Смерть лучше бесчестья!

Роланд отважен, Оливье же мудр, но ни один не уступит другому в храбрости.

Между тем войско неверных стремительно надвигается.