Рыцари Круглого Стола

Долго бродил я вокруг диковинной стены, рассматривая ее изображения, но не умел найти входа в прекрасный сад — нигде не было видно ни дороги, ни лестницы, ни двери, ни ступени. Страстное желание проникнуть туда наполнило мое сердце. Мне казалось, что я нигде не видал такой зелени и нигде не слыхал таких сладкогласных птиц. Но, бродя без всякой надежды вокруг стены, я нечаянно наткнулся на маленькую калиточку, тщательно укрытую зеленью. Долго стучался я в нее, наконец замок щелкнул, я вошел. Калитку отворила мне молодая веселая красавица в праздничном наряде: на голове у нее был розовый венок, в руках зеркало. Я поблагодарил ее и спросил, с кем имею честь говорить. Девушка была не горда и, улыбаясь, ответила мне:

— Все зовут меня дамой Oyseuse[16]; я богата, могущественна и счастлива. Целый день я только и делаю, что наряжаюсь, я подруга юного Déduit[17]. Это он хозяин нашего сада: из земли сарацин вывез он большинство находящихся в нем цветущих растений и деревьев; когда последние разрослись, Déduit приказал обнести все той стеной, которую ты видел, а снаружи расписать ее ужасными картинами и изображениями горя и страданий. Подойдя к саду и увидав эти страшные фигуры, многие идут сюда отдохнуть в мире, ища здесь прохлады и утешения; часто отдыхает здесь и сам Déduit с товарищами, и веселее этого общества нет на свете!

— И я пришел просить гостеприимства, сударыня, — сказал я, — и мне хотелось бы отдохнуть в обществе Déduit и его друзей.

Дама Oyseuse, улыбаясь, пропустила меня в сад, и мне показалось, что я попал в земной рай: разные птицы летали и пели по всему саду, и казалось, ласточки, щеглы, чижи, соловьи и множество других птиц разных пород собрались сюда на турнир. Ни один смертный не слыхал лучшего пения: казалось, сирены, царицы морей, прилетели услаждать слух живущих в саду.

Встретясь снова с дамой Oyseuse, я поблагодарил ее за то счастье, которое доставила она мне, отворив дверь этого рая. Она, смеясь, показала на мчавшийся к нам в чудном танце рой легкокрылых существ с Déduit во главе; все они летели и кружились в чудном танце под звуки песни юной девушки по имени Liesse[18], как шепнула мне дама Oyseuse. И мастерица же была петь эта чудная девушка!

За ней неслилсь, пели и кружились остальные танцоры. Казалось мне, что слушаю я песни менестрелей и жонглеров из Лотарингии — известно, что лучше них еще никто не певал. Впереди всех плясал Déduit. С удивлением, разиня рот, смотрел я на эту пляску. Видя мой восторг, подошла ко мне дама необыкновенной красоты — дама Courtoisie[19] звали ее — и, улыбаясь, пригласила меня танцевать с собой.

Теперь я познакомлю вас со всем обществом: Déduit прекрасен, высок, строен, с румяным лицом, большими глазами, маленьким ртом и светлыми курчавыми волосами. Платье на нем было атласное, с вытканными золотом птицами.

Знаете ли вы, с кем он танцует? Это Liesse, его невеста, они обручены с малолетства.

Во второй паре стоял Амур, бог любви. Его платье все было из цветов — фиалки, подснежники, гвоздики, левкои и другие цветы, голубые, желтые, белые, обвивали его стройный стан. Кругом него летали всякие птицы; и соловей чудно пел, сидя на его остроконечной шапочке.

Около Амура стоял его друг и оруженосец Doux Regard[20]. Смеясь, шептал он что-то Амуру и в руках держал два его лука и стрелы. Первый лук был сделан из горького дерева, сучковатый и черный, — чернее гадкого мавра; этому луку принадлежало пять стрел: первая звалась Гордостью, вторая — Предательством, третья — Стыдом, — все три были очень ядовиты; четвертая называлась Отчаянием, а пятая — Изменой.

В другой руке оруженосец Амура держал прелестный белый лук, весь разрисованный, и очень красивый колчан с пятью стрелами: первая была Красота, вторая — Кротость, третья — Вежливость, четвертая — Откровенность, пятая — Очарование, очень остра была эта стрела!

Амур держал за руку даму Beauté[21]; она была одета всех проще, но к чему ей украшения? Она и так красивее всех на свете.

Рядом с дамой Beauté увидел я странную пару: необыкновенно великолепно одетую даму не первой молодости и очень молодого красивого юношу.

— Это дама Richesse[22] со своим пажом, — сказала мне дама Courtoisie. На даме Richesse было красное, очень дорогое платье, на пряжке ее пояса сверкал алмаз такой величины, какого нет и у Мароккского халифа. Трудно описать все великолепие ее наряда! Она держала себя очень гордо — видно было, что она привыкла к раболепию, да и трудно не привыкнуть ей: могущество принадлежит ей не со вчерашнего дня, — все, и великие, и малые, стремятся служить ей, каждый хочет носить ее цвета, в ее свите толпится множество завистников, льстецов, предателей, лгунов и даже глупцов; наперебой друг перед другом раболепствуют они перед ней и клевещут на ум, красоту и истинное достоинство.